Лавруха поднес мне бокал, я осторожно отпила из него и сквозь шампанское, посмотрела на Лавруху.

– Если научишься убирать за собой, будешь совсем молодцом, Снегирь!

– Не понял? – он устроился в кресле напротив – любимом кресле его натурщиц.

Теперь мы смотрели друг на друга.

– Пятна на полу ты замыл. А вот ковер вычистить поленился, – спокойно сказала я.

Лицо Снегиря посерело и через секунду исчезло совсем. Не было ни глаз, ни рта – только колышущаяся студенистая масса. Если у меня до этой секунды и были какие-то сомнения, то теперь их не осталось вовсе.

– Снегирь! – ласково позвала я, хотя нервы мои были напряжены до предела. – Это же я, Снегирь! Ты можешь меня не бояться.

– А ты меня? – нужно.отдать ему должное, он быстро пришел в себя. Черты лица восстановились: но это было совсем другое лицо и совсем другие черты. Я не знала человека, который сидел сейчас напротив.

– Я ведь не Жека, Снегирь. Я не стану пороть горячку и обвинять тебя во всех смертных грехах. У тебя ведь был веский повод так поступить.

– Более чем, – Лавруха с жадным любопытством разглядывал мое лицо.

Charming friend Bullfinch.

– Мы ведь соучастники, Снегирь, мы с самого начала были соучастниками. Ты разве забыл? Картина… Ты пошел за мной. А теперь я готова пойти за тобой.

– Покойная Жека была права. И я тоже был прав. Ты бездушная сука. Зачем тебе знать, Кэт?

– А если бы я прихлопнула человека, с которым дружила пятнадцать лет? Разве тебе не интересно было бы знать – почему?

– И это все?

– Есть еще много чего. Мы с тобой зашли слишком далеко.

Лавруха налил себе еще шампанского. И принялся пить его мелкими, почти женскими глотками. Нет, я совсем не знаю его. Мне незнаком это рассеянный взгляд, эти хищные складки у рта, этот шишковатый бугристый лоб…

– Да, мы зашли слишком далеко, Кэт. Как ты догадалась?

– Она сама помогла мне. Она написала твое имя на полу. Своей кровью… Ты ведь не убил ее сразу.

Что-то знакомое мелькнуло в его глазах – что-то от того прежнего Снегиря, который хотел жениться на нас обеих.