– Да? И сколько же?

– Несколько недель.

– Несколько недель? Неужели вам не хватило этого времени, чтобы сформулировать точный диагноз? Ведь с Кларой у вас ушло всего десять дней.

Доктор понял, куда клонит мистер Дэрроу, глаза его сузились.

– В Институте я занимаюсь десятками детей. Клара же, напротив, располагала моим безраздельным вниманием.

– Нисколько не сомневаюсь, доктор. Не сомневаюсь. И вы сказали девочке, что ваши совместные усилия помогут ей, я прав? – Доктор кивнул. – А вы говорили, что это поможет и ее матери?

– У таких детей, как Клара, – объяснил доктор, – воспоминания об ужасном происшествии вызывают разделение психики. Она отстранилась от их реальности, отказавшись общаться с остальным миром…

– Это чрезвычайно интересно, доктор. Но не ответите ли на вопрос?

Помолчав и затем неохотно кивнув, доктор признался:

– Да. Я сказал девочке – если она сможет собраться с силами и заговорить о том, что случилось, это поможет ей – и ее матери.

– Выходит, для нее было очень важно помочь матери?

– Да. Клара любит мать.

– Даже несмотря на свое мнение о том, что мать пыталась убить ее? А братьев – убила? – Не дожидаясь ответа, мистер Дэрроу продолжал давить: – Скажите мне, доктор, когда вы работали с Кларой, кто первым упомянул о том, что на самом деле нападение на Чарлтон-роуд совершила ее мать? Вы или она?

Доктор чуть отшатнулся в чрезвычайном негодовании:

– Она, конечно же.

– Но вы уже предполагали, что виновна в этом ее мать, верно?

– Я… – Доктор с трудом подбирал слова – редкое зрелище. – Я не был уверен.

– Вы проделали весь этот путь в Боллстон-Спа по просьбе помощника окружного прокурора потому, что не были уверены? Попробуем задать вопрос иначе, доктор: вы подозревали, что виновница нападения – мать Клары?