Он не реагировал на ее повествования, поэтому она продолжала. Пани Прус опять была профессионалом.

— В какой-то момент я стала подозревать, что это была не болезнь. Во всяком случае, у него. Гипотеза казалась смелой, поскольку решительно разрушала его линию защиты. Понимаете, если бы он оказался здоров, то его могли бы осудить за похищение жены. Он был главным подозреваемым по этому делу. Адвокат приехал ко мне домой, чтобы повлиять на меня. Но я осталась при своем мнении, написав в заключении, что Петр не страдает синдромом Отелло.

Доман поднял голову.

— Что вы имеете в виду?

— Город маленький, — начала она. — До нас дошли слухи, что пропавшая не была такой уж невинной жертвой. Точнее, до меня дошли. Когда-то, еще в начальной школе, мы дружили, до тех пор, пока Лариса не стала воинствующей белоруской. Потом она поехала в Минск бороться с Лукашенко, а я после варшавского лицея, института и практики в клинике психиатрии на Собеского вернулась сюда, на должность замдиректора. Я не узнала ее. Она сама напомнила о себе и сообщила, что у нее новый ухажер. Все было просто. Петр ревновал ее, но небезосновательно. Тогда мы заметили, что у нее очень высокий порог страха. Она использовала это, подогревала его психоз. Думаю, что ей не хотелось уходить с одной сумочкой. Она рассчитывала хоть что-то получить от этого союза, поскольку они были вместе пять лет, а он ни разу не заикнулся о свадьбе. Для некоторых женщин, знаете ли, это очень важный пункт отношений. Человек живет не только любовью. Во всяком случае, женщина.

Доман с самого начала с трудом переносил ее ленточные испражнения, как он называл длинные рассказы свидетелей, полные ненужных отступлений. Он любил синтезировать данные, и, если бы она была обычным свидетелем, а не экспертом, он давно сделал бы ей замечание.

— Значит, Бондарук боялся? — подытожил он. — Кого?

Она сначала кивнула, а потом покачала головой.

— Я не встречала более уверенного в себе человека. Дело было в душевной травме из прошлого. В чем-то, что повлияло на его ощущение безопасности, если говорить в общем. Она должна была знать подробности и шантажировала его.

Доман даже наклонился вперед.

— Я бы предпочел конкретику.

— Он боялся неосознанно. Боялся во сне, в ситуациях, когда не контролировал себя, когда проявлялось его «Не Я».

— Уважаемая пани! — не выдержал Доман. — С таким уровнем «Не Я» мог ли он убить ее? Или это сделал тот второй? Как его там. — Он заглянул в старый протокол. — Веслав Зегадло, учитель физкультуры.

Прус поставила пустой стаканчик. Тот упал, и несколько темных капель попало на ее безупречное платье. Она скривилась.