– Зови меня Ивонн, – ответила она на идеальном английском, – а я буду звать тебя Джонни.

– С превеликим удовольствием. – Я оставил сухой поцелуй на ее пальцах.

Хозяйка улыбнулась и заговорила с горничной по-французски, попросив девушку найти мсье Д’Оберена и передать, что прибыл его американский друг.

– Желаете коктейль или, возможно, бокал вина? – спросила она, когда горничная ушла.

– Un Manhattan serait parfait[286], – ответил я, и она отвела меня под руку к стойке, где передала мой заказ Жоржу – бармену.

«Манхэттен», который он замешал, был лучше, чем идеальный – он был sublime[287], сказал я хозяйке. Я снова поднес бокал к губам, когда к нам присоединился Д’Оберен с широким бургундским бокалом.

– Привет, Джонни, – сказал он. – Рад, что ты смог прийти.

Вместо рукопожатия мы чокнулись.

Ивонн попросила у Жоржа «un peu de champagne»[288]. Отпив, перевела разговор к почетному гостю. Эль Сифр был «trés magnifique, n’est-ce pas?»[289] Даже просто «Incroyable!»[290], «Étonnant!»[291], «Ahurissant!»[292].

Их похвалы пели, как слоганы на цирковой афише. Герой вечера предсказывал будущее в саду. На самом деле Ивонн выразилась не так. Она сказала: «Le sage regard profondémont dans votre coeur… dans votre»[293]. Разве я не хочу испытать это чудо на себе? Чтобы свами заглянул в самые мои сердце и душу? Разве я проделал этот путь не в поисках мастера?

Они говорили, а я все улыбался и улыбался, чувствуя, как внутри горит желание убивать. Призвав на помощь весь свой фальшивый пошлый шарм, я рассказал мадам де Люсена и Крису Д’Оберену о своем «истинном интересе» к садовому волшебнику. Я сказал, что снова начал выступать перед публикой – и, если честно, это сюрприз даже для меня, хотя втайне я давно подумывал о возвращении на сцену. Выступления в Париже и Риме прошли на ура, врал я напропалую. Мне хотелось собрать целую труппу. Танцоры, комики – возможно, и квартет на подпевке. Талантливый фокусник казался тем, что нужно.

Я, как говорится, держал их в руках. Они проглотили каждую ложь, как псы, слизывающие с пальцев жир от бекона. Когда я рассказал, что видел выступление доктора Цифера в Нью-Йорке, оба кивали, хотя было очевидно, что мадам де Люсена понятия не имеет, о чем я говорю. Я спросил себя, что она подумает, если узнает, что ее любимый мудрец выступал на подвальной сцене «Блошиного цирка Губерта» – в выгребной яме на Сорок второй улице. Я никогда не видел фокусника в роли Эль Сифра, говорил я, и мне интересен его номер менталиста.

Ивонн, явно огорченная моим намеком, что арабский маг – просто шарлатан, больше шоумен из варьете, чем восточный пророк, попыталась скрыть чувства за аристократической маской.