– Я не хотела никому говорить. Еще подумают, что я… И детективам не сказала. Но где ты все-таки был? Неужели не помнишь?

– Да я не об этом, – ответил я. – Я имел в виду ту ночь, когда меня избили. У меня в квартире. А в ту ночь, с Домиником… когда Доминик… я был дома, в кровати.

– Нет.

– Да.

– Нет. Я проверяла.

Я уставился на нее. А она на меня. Где-то в доме, так слабо и далеко, словно это было скорее ощущение, чем звук, хлопнула дверь.

Медленно, капля за каплей, ее слова просачивались сквозь многослойную путаницу в моем мозгу. Леон с Сюзанной узнали мою толстовку, сообщили Рафферти, что я не ладил с Домиником, отдали копам снимок вовсе не потому, что с макиавеллиевским коварством задумали меня подставить. Если бы они и вправду решили отправить меня за решетку, наверняка действовали бы ловчее. Могли соврать копам что угодно – взять хотя бы изобиловавшую скандальными подробностями историю, которую Сюзанна только что сочинила, и мне с моей исковерканной памятью не удалось бы отвертеться. Они навели на меня Рафферти из опасения, что в противном случае он примется за них самих, и вдобавок – эти их мелкие подколки, мол, вечно тебе все сходит с рук – не собирались принимать удар на себя. Потому что думали, будто я и правда это сделал.

А вот это уже было нелепо до безумия. Я бежал по жизни вприпрыжку, ни о чем особо не задумываясь, добродушный, как лабрадор, какой из меня убийца? Нет, конечно, избить Доминика я бы мог, никто не спорит, знай я тогда всю подноготную, мы бы с Шоном вломили ему хорошенько. Но чтобы вот так, удавкой? Такого не просто не могло быть, а не могло быть никогда, ни при каких обстоятельствах, мне бы это в голову не пришло, и уж кому-кому, а Леону с Сюзанной следовало бы догадаться, ведь они знают меня лучше всех, как же они могли хотя бы на секунду поверить…

– Погоди, – сказал я. – То есть ты думаешь, я… что?

– Ничего я не думаю. Честное слово. Я просто хочу знать.

– Ладно. – Я старался говорить тихо. – Хватит уже это… Ходить вокруг. Вы двое хотите мне что-то сказать, вы обвиняете меня в чем-то, так говорите.

– Ничего мы не хотим, – высоким, дрожащим голосом возразил Леон. – Правда, Тоби, мы…

– Ах ты сволочь! Мало ты меня уделал?

Я потянулся было к нему, попытался схватить, он отшатнулся, и тут я услышал шум. С крыши донесся скрежет, что-то скребло по шиферу, что-то большое – когтями? Лапами?

– А это еще что за хрень? – Я опомниться не успел, как выскочил с террасы в сад. Мягкая земля проседала, скользила под ногами, я почти кричал: – Что это за хрень?

– Где? – Леон бросился за мной, наступил на камень, подвернул ногу, взмахнул руками. – Что?