Отвернувшись от фотографий, она сходила запереть дверь, плеснула в стакан водки из холодильника и направилась в ванную в конце коридора. Эту дверь Ченнинг тоже заперла, подумав при этом, способна ли теперь вообще расслабиться за дверью, которая не заперта на надежный засов. Даже здесь, в безопасности, ей казалось, будто ее одежда слишком тонкая, а некоторые сжатые мускулы забыли, что можно расслабиться. Водка помогала, так что она отпила еще, пустила воду в ванну и опять поднесла стакан к губам. Сделала воду погорячей и ждала, пока не начнет подниматься пар, прежде чем раздеться, тщательно контролируя каждое свое действие. Дело было не в боли – швах и следах укусов, – она просто боялась, что глаза могут предать ее, что случайно найдут зеркало и задержатся на синяках, темных стежках хирургических швов и глубоких розовых полумесяцах, которые оставили его зубы. Она не была к этому готова.

Хотя, погрузившись в ванну, просто не сумела удержаться от мыслей о том, во что верила и на чем стояла Элизабет, о ее терпении, жизненной силе и воле. Может, это все водка или нечто большее, но в чем бы ни было дело, Ченнинг выбралась из ванны, прежде чем вода успела остыть. На сей раз не стала опускать глаза и встретила зеркало лицом к лицу – с твердостью, которую, как она думала, окончательно потеряла. Начала с мокрых волос и капелек воды на коже, потом осмотрела синяки, отметины и слишком уж выступающие ребра. Но было недостаточно просто смотреть. Ей нужно было видеть, и вот это-то она и попыталась сделать – увидеть не только человека, каким она на данный момент являлась или некогда была, а женщину, которой ей хотелось бы стать.

Женщину, очень похожую на Лиз.

Это была хорошая мысль, которая длилась недолго. Кто-то барабанил в дверь.

– Господи…

Ченнинг так сильно и резко вздрогнула, что ударилась рукой о раковину. В дверь не просто стучали, а грубо молотили со всей силы.

– Черт, черт…

Она кое-как просунула ногу в джинсы – материя липла к мокрой коже, вторая нога тоже едва влезла в штанину. В дверь били все громче и все настойчивей. Во входную дверь, подумала она, – без остановки и так сильно, что трясся весь дом. Ченнинг натянула худи, думая: телефон, Лиз, бежать! Это была паника, голый инстинкт. Она едва могла дышать, и чтобы открыть дверь ванной, пришлось навалиться изо всех сил. В коридоре полумрак, никакого движения. Грохот стал даже еще громче.

Прокравшись в гостиную, Ченнинг рискнула выглянуть в окно. Во дворе не протолкнуться от копов – синие мигалки, обнаженные стволы и мужчины с жесткими лицами, в ветровках с буквами «БРШ»[31] на спине.