Выбравшись на причал, Элли скрестила руки на груди и нахмурилась.

– Что-то я не вижу никакого аэропорта!

– Я хорошо знаю, что ты чувствуешь, но… дай мне еще пять минут. Пожалуйста!

– Вы ничего не знаете! – она топнула ногой.

– Может быть, – спокойно ответил я, продолжая смотреть на нее.

Прицепив Солдату поводок, который он терпел, но по-прежнему не одобрял, мы двинулись вдоль причала по направлению к бую и в конце концов уперлись в кованую железную решетку, за которой начинался заваленный обломками бетона берег. Там мы повернули на Уайтхед-стрит, миновали грузовик, с которого торговали мороженым и коктейлями пинья-колада, и, проскользнув в небольшую калитку в ограждении, которую я открыл, нажав хорошо спрятанную защелку, зашагали по поросшему редкой травой берегу, упиравшемуся в бетонный волнолом. Взобравшись на него, мы прошли по волнолому до самого конца. Перед нами расстилалось широкое водное пространство, через которое пролегала невидимая граница, отделявшая Атлантический океан от Мексиканского залива.

Здесь я показал своим спутницам на огромный обломок бетона размером с микроавтобус, не меньше. Когда-то он служил опорой моста, но теперь валялся на боку, наполовину уйдя в песок, защищая берег от разрушительного действия штормов.

– Я хотел бы рассказать вам кое-что об этом камне… Но сначала присядьте – рассказ будет долгим.

По лицам Элли и Летты я видел, что мне удалось их заинтриговать, но и сомнение на них тоже присутствовало. Тем не менее они сели на край волнолома и свесили ноги вниз. Я остался стоять.

– Тогда мне было двадцать три года. Я только что закончил академию – закончил одним из лучших на курсе. Я закончил и семинарию – это совсем другая история, но в случае необходимости я мог бы сойти и за священника, а такая необходимость очень скоро возникла. Дело было в том, что меня приняли на работу в одно правительственное агентство, так глубоко законспирированное, что у него не было даже названия. И для этого имелись очень веские причины. Приятелям я говорил, что буду работать в Вашингтоне, но на самом деле я был там только однажды, на каникулах.

Прошло какое-то время, и мой начальник отправил меня под прикрытием в одну из церквей на Восточном побережье – в район, где слишком часто пропадали без следа совсем юные красивые девушки. Я поехал туда как молодой священник. Про таких говорят – молоко на губах не обсохло. Полгода я расследовал эти исчезновения, хотя для этого мне пришлось, почти в буквальном смысле, идти по дорожке из хлебных крошек. Осторожно и терпеливо я собирал местные сплетни, расспрашивал потихоньку людей, которые боялись говорить вслух, и в конце концов мне открылась вся картина. Нужно было действовать, и я в одиночку ворвался в роскошный особняк главного подозреваемого, который был очень состоятельным человеком и большой шишкой в церковной иерархии. Беда была в том, что он питал слабость к маленьким девочкам, от которых ему впоследствии приходилось избавляться. Тогда я был еще совсем зеленым, поэтому мне даже в голову не пришло, что он может меня ждать. А он ждал. Девочек я вывел, но слишком рано повернулся к нему спиной, вот и получил несколько пуль. Определенно, это был не самый удачный день в моей жизни.