— Вот как, — сказала я. — Он, оказывается, работник культуры. Да еще руководящий… Я не ожидала. Приехала в родной город, а все одноклассники в начальство выбились. Один прокурор, другой — директор клуба…

Теперь мне была понятна внешность Франца. Конечно, как я сразу не догадалась. Сейчас ведь не времена нашей ранней юности. Теперь если у мужчины длинные волосы — значит, одно из двух. Либо он педераст, либо работник культуры. Как говорится, третьего не дано.

Судя по тому, что Франц был женат, он не педераст. Значит, мне самой следовало догадаться о его профессии. Нет, плохой из меня следователь… Да и журналист неважный. Журналист тоже должен угадывать род занятий человека по некоторым штрихам.

— Не спеши так, — ответил Павел. — Ты допустила сразу три ошибки.

Он листал записную книжку и не смотрел на меня.

— Какие ошибки? — спросила я вызывающе.

— Все три — непростительные для газетчика, — ответил Павел спокойно и рассудительно. — Первая ошибка — фактическая. Я не прокурор, а заместитель прокурора. Если ты в своей статье назовешь меня прокурором, я буду иметь массу недоброжелателей. Они подумают, что я самозванец и обманул журналистку. Второе — Франц не руководящий работник. Стоит тебе посмотреть на этот сарай под названием «клуб», и ты поймешь, что слово «руководящий» не может быть применено к человеку, имеющему отношение к этой развалюхе… И третья ошибка — не ошибка, а поспешное заключение. То, чем Франц занимается в этом, так называемом, «клубе» — вовсе никакая не культура. Эти танцы — только повод для драк, пьянок, растления и прочего хулиганства. В темноте грохочет дикая музыка, и под нее прыгают пьяные хулиганы со своими марухами.

— Зачем же Франц делает такое у себя в клубе?

— Я же сказал тебе, что клуб государственный. Это значит, что денег нет ни на что… Хоть закрой этот клуб вовсе, хоть сожги его дотла… Впрочем, так наверное, в конце концов и случится… А Францу же надо на что-то жить. Есть, пить, одеваться. Вот он и организовал эти танцы. С этого он и живет. Вот тебе и вся культура… Эти танцы — самый рассадник подростковой преступности в городе. Кошмар какой-то. Что ни дело с хулиганской компанией, с любой — обязательно в протоколе этот клуб и танцы фигурируют. Я бы давно прикрыл там это все, да неудобно. Все-таки для Франца это неплохая кормушка. Должен же и он чем-то жить.

— Теперь ты и подавно не закроешь, — произнесла я, потому что успела понять натуру Павлика. Он — добрый парень.

— Теперь, конечно, не закрою, — согласился он, невесело качая головой. — Все же давай пойдем к нему завтра. Хоть он и скотина порядочная, а жалко мужика.