Реми вскинул голову: наверху, в коридоре, послышались семенящие шаги Клементины. Попался. И удрать некуда. А зачем, собственно, удирать? Чего ему бояться старой прислуги? Опять это извечное дурацкое чувство провинившегося ребенка. Но в чем его вина? Реми сунул руки в карманы и направился через холл прямиком к Клементине: старушечья фигура застыла на середине лестницы.

— Реми! Неужто заболел?

«Заболел»! Вот так у них всегда. Чуть что, сразу «заболел».

— Просто встал, — буркнул Реми. — И обнаружил здесь нечто странное.

— Что такое?

— Иди сюда, увидишь.

Клементина поспешила вниз. Реми до боли вглядывался в бесшумно спускавшуюся темную фигуру: морщинистое лицо старушки казалось повисшей в воздухе маской.

— Вон там, — сказал Реми.

Клементина повернула голову и тихо охнула:

— Ох, батюшки!

— Упал он. Ночью. Когда точно — не знаю. Я ничего не слышал.

Старушка молитвенно сложила руки.

— В общем, несчастный случай, — добавил Реми.

— Несчастный случай, — повторила за ним Клементина. Она словно очнулась наконец и потянула его за локоть.

— Деточка моя!.. Ну иди, иди наверх, а то простудишься.

— Но надо же что-то предпринять.

— Сейчас позвоню нашему доктору, — пробормотала Клементина. — А потом и отцу твоему… Хотя он, поди, уже выехал.

Она с опаской приблизилась к трупу. Реми потянулся к его груди, но старушка перехватила его руку, отвела назад.

— Что ты, что ты!.. Пока из полиции не придут, ничего трогать нельзя…