— Грета!

Она делала вид, что не слышит. Она смотрела на порт, на корабли, как лесной зверек, которого посадили на привязь. Мимо по тротуару шли матросы. Она вытягивала шею и долго провожала их взглядом. Она не слышала Дутра, замкнувшись в злопамятности и ненависти, словно в крепости. Рыдать? Унижаться? Взять ее силой? А потом? Самое страшное, что ни для одного из них троих никакого «потом» не существовало…

Они возвращались бульварами и молчали. С близких гор дул ветерок, принося запах нагретой земли и иной раз паленых листьев.

— Спокойной ночи!

Каждый поднимался в свой отсек. Каждый зажигал ночничок. Каждый мог стать самим собой и вернуться к своему горю, как возвращаются к книге, открывая ее на заложенной странице. Одетта наверняка принималась считать. Грета ложилась на пол среди подушек и мысленно снова шла ночью к реке. Дутр расхаживал туда и обратно. Он проложил себе дорожку среди реквизита и ходил по ней, сунув руки в карманы, изредка останавливаясь то перед фраком, висящим на вешалке, то перед свернутой в кольцо веревкой. Надо бы выкинуть эту веревку. Просто неприлично пользоваться ею после того, как Хильда… Да и номер с индийской веревкой провалился… В кинозале нет никаких приспособлений. Попробовали голыми руками — не вышло. Куда они отправятся после Тулона? Одетта писала старым друзьям, пытаясь спасти угасающий престиж семейства Альберто. Но сезон не был благоприятным. К тому же Одетте задавали затруднительные вопросы, спрашивали, почему она отказалась от прославившегося номера Аннегре? Отмечали, что молодому Дутру далеко до отца и при таких обстоятельствах…

После Тулона был Сен-Максим. Ангажемент на неделю в казино. Дутра с Гретой хорошо принимали. Дутр расхаживал между столиками, вытаскивая у восхищенных купальщиков зажигалки и пудреницы, показывая эффектные карточные фокусы. Одетта в уголке пила коньяк и смотрела, как работает Дутр. После представления она навела критику.

— Ты слишком быстро двигаешься, — сказала она. — Чем медленнее движения, тем больше они впечатляют. И говоришь ты слишком много. Представь, что я одна из зрительниц… Начинай, ты подходишь… наклоняешься… постарайся все-таки не смотреть на женщин как маленький хищный зверек… А дурища наша стоит навытяжку, как шпагоглотательница!..

Грета выслушала Одетту молча. И наотрез отказалась участвовать в номере с чтением мыслей.

— Пойми, — устало убеждала ее Одетта, — тебе ничего не грозит…

Но не Грета, а Одетта поняла, что понапрасну теряет время. Не был удачливее в уговорах и Дутр.

— Хильда… Morden!