— Ты познакомилась с Адамом, когда ходила куда-то? В кино или в церкви, например?

Келли снова покачала головой.

— Расскажи о школьном альбоме у тебя в шкафу.

Келли резко подняла голову. Сэм ожидала увидеть гнев, но это был страх.

— Пожалуйста, не говорите никому.

— Не скажу, — пообещала Сэм. — Запомни, у нас с тобой все строго конфиденциально.

Держа платок в руке, Келли вытерла нос рукавом.

— Можешь сказать мне, почему про тебя там написали все эти вещи? — спросила Сэм.

— Это плохие вещи.

— Я не считаю, что действия, которые они описывали, плохие. Я считаю, что очень нехорошо поступили люди, которые все это написали.

Келли выглядела озадаченно. Сэм не могла ее винить. Не самый удачный момент для того, чтобы излагать основы феминизма восемнадцатилетней девушке, совершившей двойное убийство.

— Так почему они все это написали про тебя?

— Не знаю, мэм. Надо их спросить.

— Было ли на самом деле что-то из того, о чем они написали?

Келли опять опустила глаза.

— Не так, как они говорили, но, наверно, что-то такое.

Сэм с удивлением выслушала, как Келли вывернула эту фразу. А девушка не настолько глупа, чтобы не уметь уходить от прямого ответа.

— Ты злилась на них за то, что они тебя дразнят?

— Нет, — ответила Келли. — Было обидно, потому что это мое личное, и я почти никого из них вообще не знала. Но это же уже давно было. Наверно, много кто уже и школу закончили.

— Твоя мама видела этот альбом?