– Я же говорил, что тебе будет трудно понять. Лефевр никого не убивал. Он находил детей, которые уже стояли на пороге смерти, и извлекал из них остатки жизненной силы. – Людовик сглотнул; Жанна видела, как дергается его кадык. – Лефевр меня заверял, что эти дети все равно долго бы не протянули. Все они умирали во сне.

– Даже если это и правда, зачем умерщвлять детей? Почему бы не пытаться оживлять трупы? Их столько вылавливают из Сены.

Жанна догадывалась об ответе, но ей хотелось узнать, чтó известно на этот счет Людовику.

– Он пытался оживлять трупы. Он перепробовал много чего. Как-то Лефевр сказал мне, что для настоящих результатов ему нужны совсем свежие мертвецы. Те, кто умер всего несколько минут назад. Почему он взялся за детей? Однажды он ненадолго оживил маленького мальчика. Это был его единственный успешный случай.

– И вы согласились на то, чтобы он и дальше ставил опыты на ваших малолетних подданных? – Жанне все еще удавалось говорить спокойно.

– Говорю тебе, только на тех, кто был близок к смерти! Ты должна мне верить. Я сам настаивал, чтобы это были дети, которые все равно умрут, причем такие, которых никто не хватится: бездомные и безродные. Но Лефевр вскоре понял: успешных опытов с голодными, ослабевшими детьми не получится.

– И тогда он переключился на детей ремесленников.

– Я не… Мы это даже не обсуждали.

– Но вы знали, чтó происходит. Вы не могли не знать. Вам докладывали. Парижане начали бунтовать. Вы должны были догадаться, что Лефевр похищает здоровых детей, у которых есть родители. Однако даже тогда вы палец о палец не ударили, чтобы прекратить его опыты.

– Откуда мне знать, насколько правдивы все эти доклады? То, о чем мне сообщают, по большей части сплошная ложь. А Лефевр считал, что он близок к успеху. Очень близок. Жанна, ты только представь…

– Нет, это вы представьте! – прошипела она. – Представьте свое положение, если бы ваши подданные узнали о вашей причастности к зловещим опытам Лефевра, если бы узнали, что вы, по сути, поощряли убийство их детей. Думаете, они бы поняли? Увидели бы в вас великого ученого? Эти люди утверждали, что вы купаетесь в детской крови.

Людовик оттопырил нижнюю губу. Сейчас он был похож на обиженного ребенка.

– Но они не знают, – сухо произнес он.

– Нет, grâce à dieu, они не знают. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы страсти улеглись и чтобы вина за все злодеяния пала только на Лефевра. – Жанна выдохнула. Кем она после этого станет? Соучастницей Лефевра? – Но учтите, Людовик, отныне никаких «уроков» и никаких подобных опытов. – Она подошла к окну, взглянула на леса Марли. – Мы пригласим ко двору нового ученого. Такого, кто способен позабавить.