Ронис снова уставился на белый купол над зубцами леса.

— Вот туда смотреть до сих пор больно, — проговорил он и зло сплюнул под ноги.

— Вину чувствуешь? — спросил я без нажима. Мне не хотелось обижать Рониса, и я добавил: — Не думаю, что кто-то виноват.

— Вину-то? — половинчатая улыбка перекосила его бороду. — Чувствую, конечно, хотя не за что вроде бы, и смена не моя. Но чем больше от вины бегаешь, тем сильнее она тебя хлестанёт. Ночью, бывает, застаёт врасплох, аж пот прошибает: думаю, что же мы натворили? У нас в среде разные люди были: кто-то считал, что виноваты не сотрудники станции, а проектировщики, ведь были фундаментальные изъяны в конструкции реактора, был положительные коэффициент пустотной реактивности. И нет нашей вины, понимаешь? А с другой стороны, есть. Ведь многие знали об этом, знали, что может быть нерасчетный режим, разогрев, оплавление. А что сделали? Ничего. Надеялись на лучшее. Давили в себе паникёров. Один сотрудник спорил со мной до хрипоты и всё кричал, мол, готов ли я на коленях просить прощения у пострадавших от взрыва? А я отвечал: если им это поможет, если хоть чуть-чуть сгладит боль, то готов. Не такая уж большая плата — на колени встать. Какая разница, кто и в чём виноват, не в этом уже дело. Но чувство вины — это теперь наше шестое чувство. То, которое нам нельзя отпускать, иначе снова ослепнем.

Он помолчал и продолжил:

— Я ведь тоже был в этой армии учёных, которые верили в безграничные возможности разума, науки, мирного атома. Свалки у вас растут, заводы чадят? Пусть. Скоро мы научимся получать чистую энергию, улавливать сажу и углекислый газ, делать из отходов пластик или пепси-колу. Мы так и думали. Мы считали, что должны преобразовать природу и создать её улучшенную, дружелюбную версию. Так легко было не замечать остального: ни загрязнения Течи, ни войны в Афганистане, ни застоя… А потом рвануло там, где мы ждали меньше всего. Атомная энергия считалась самой безопасной, самой дружелюбной к среде, здесь лучшие люди работали. И вдруг вся наша научная мощь сыграла против нас, и мы снова стали мелкими существами, которые ценой собственных жизней сражаются со стихией. Мы думали, что раскачиваем маятник прогресса, а оказалось — это стенобитное орудие, которое нас же и сплющило. В этой научно-технической эйфории мы упустили что-то важное, но так и не может понять, что. И пока не поймём, нам не выйти из этого цикла, который в конце концов приведёт к нашему уничтожению. Только, знаешь, природа от этого не расстроится. Посмотри на природу — она вздохнёт с облегчением. Громадные возможности нам даны, но с ними — громадная ответственность. А вот её выдерживать мы не умеем. Слишком много в нас амбиций.