– Да, – говорю я, нарочито растягивая слова. – Мне не по зубам открыть замок «Медеко» и отключить сигнализацию фирмы АДТ.

Взгляд Патриши перемещается с меня на обеденный стол, и она пятится, увидев, что там лежит. Я жду. Сестра молчит и только смотрит. Я медленно встаю и потягиваюсь:

– Сестричка, ты язык проглотила?

– Ты вломился в мой дом.

– Как ты мило переводишь стрелки. Но если становиться на юридическую точку зрения, то да, вломился. – Затем я указываю на обеденный стол и, подражая ее голосу, добавляю: – А ты украла моего Пикассо.

Конечно же, это не мой Пикассо. Но украденные картины так часто называли моими, что мне это понравилось.

– Я ожидал, что поиски окажутся более утомительными, – говорю я Патрише. – Трудно поверить, что картина находилась в твоей спальне.

Сестра слегка пожимает плечами:

– Я туда никого не впускаю.

– И она висела там все время?

– Почти.

– Рискованно.

– Ничуть, – возражает Патриша. – Если бы кто-нибудь спросил, я бы сказала, что это копия.

– И люди бы на это купились.

Она смотрит на обеденный стол:

– Зачем ты отвинтил подложку?

– Ты знаешь зачем. Что ты сделала с негативами?

– Откуда ты о них узнал?

– Наш искусствовед обнаружил такие же внутри картины Вермеера. Квадратные: шесть на шесть сантиметров. Необычный для наших дней размер. После недолгих поисков выяснилось, что такую пленку использовали в старых аппаратах. – Я бросаю взгляд на полку. – Вроде «роллейфлекса» твоего отца. И тогда я предположил: если твой отец что-то прятал под холстом Вермеера, логично предположить наличие такого же тайника внутри второго семейного шедевра – картины Пикассо.

Патриша теперь стоит возле стола.