Восемь. Семь. Шесть. Четыре…

И вот перед ними сухощавый, атлетически сложенный детина. Он не может быть секретным агентом: слишком броская внешность. Такой всегда в центре внимания, и этот тип, похоже, привык ловить на себе заинтересованные взгляды. Правда, за англичанина сошел бы, у него так называемый имбирный цвет волос. Но и у французов хватает генетического материала этой масти, так что рыжие волосы и пронзительные глаза – не более чем стереотип, вроде хваленых арийских признаков у немецкой нации.

– Добрый вечер, месье Веркуа, – сказал Абель по-французски, изучив документы и вглядевшись в лицо. – Что вас привело в Париж?

– Женщина, лейтенант. Старая история, ничего оригинального.

– Могу я поинтересоваться, почему вы не в лагере военнопленных? У вас армейская выправка.

– Герр полицай, я строитель. Моя компания «M. Vercois et Fils»[63] – я, кстати, сын – подрядилась выполнить на побережье большой объем бетонных работ. Мы возводим для рейха несокрушимую стену…

– Да-да, – перебил Абель с усталым вздохом, давая понять, что французские коллаборационисты сегодня уже вылизали ему зад до блеска. – А теперь, будьте любезны, повернитесь влево, чтобы я видел ваш профиль. Фото просто ужасное.

– С фотографом не повезло, герр полицай. Но если повернуть снимок к свету, будет четче. Эта каналья безбожно увеличила мой нос.

Абель повернул снимок, четче не стало.

– Герр гауптман, взгляните, соответствует ли фото.

Может, это из-за освещения, но…

И тут человек, стоявший третьим позади месье Веркуа, выскочил из очереди и заполошно побежал по платформе.

– Это он! – завопил Бох. – Остановите его! Проклятие! Задержите этого человека!

Спектакль продолжался недолго. Дисциплинированные немцы не стреляли в бегущего, зато, как заправские регбисты, бросались наперерез. Тот метался из стороны в сторону, но наконец молодой, сильный, резвый унтершарфюрер налетел на него, другой солдат подбежал к сцепившимся и обхватил беглеца сзади, тотчас подскочили еще двое – и образовалась куча-мала, неистово сучащая руками и ногами.

– У меня пропал бумажник! – кричал француз. – Кто-то украл мои документы! Я невиновен! Хайль Гитлер! Я невиновен!!! Документы украдены!!!

– Взять его! – заорал Бох. – Взять! – И, спеша возглавить поимку британского агента, устремился к дерущимся.

– Ступайте, – отпустил Абель месье Веркуа, а сам вместе с Махтом отправился выяснять причину суматохи.

Напустив на себя полнейшее равнодушие, Бэзил вошел в здание вокзала под свистки и топот – из выхода номер четыре, откуда он только что появился, хлынули охранники. Никто не обратил внимания на пассажира, благоразумно уступившего дорогу толпе вооруженных до зубов солдат. Вдали уже ревели немецкие сирены – как будто больные вороны, издававшие непривычное, на двух нотах, «карр-КАРР». Здание вокзала быстро заполнялось солдатами.