– На дискотеке подрался.

– Ну а конкретнее?

Насколько я разбирался, вопрос был не совсем правильный. Можно было интересоваться статьей и сутью предъявленного обвинения, но не фактическими обстоятельствами дела. Если человек идет в несознанку, то он не обязан перед всей камерой раскрывать свои карты. Захочет поделиться или спросить совета у бывалых людей – пожалуйста, но напрягать на откровенность его не должны. Если нет, конечно, каких-то особых оснований относиться к нему с подозрением. Похоже, такие основания у Стержня имелись. Да и в нашей «спорт-хате» со сложившимися традициями обращались достаточно вольно.

– Что конкретнее? – Расим приподнял голову и чуть расправил плечи.

– С кем подрался, из-за чего, – терпеливо объяснил Стержень.

– Ты что, опер, что ли, чтобы так спрашивать?

Камера недовольно загудела. Расим оглянулся по сторонам и сильнее сжал свой мешок. Стержень поднял руку, как бы призывая народ успокоиться, и повторил вопрос.

– Я с девочкой одной познакомился, – выдавил из себя Насрулаев после длительной паузы. – А там пацаны какие-то были, им не понравилось. Пришлось помахаться. Вот и все.

– Точно все? Ничего не путаешь? Не забыл?

Насрулаев помотал головой:

– Мне скрывать нечего.

– Тогда хорошо… Вон пока твое место. – Стержень указал свободную шконку второго яруса.

– На «пальме»? – показал знание тюремного жаргона Расим.

– А что делать? – Стержень развел руками. – Может, потом для тебя найдется другое… местечко.

Не только мне показалось, что в последних словах Стержня была скрыта угроза. Степа многозначительно посмотрел на меня. Я вспомнил, как он грозился в адрес кавказцев. И вот теперь такой случай!

Расим достал из пакета колбасу, печенье, чай, сигареты:

– Это вам, мужики. В общак.

Он хотел положить продукты на стол, но Стержень покачал головой:

– Пусть пока у тебя полежат. Успеется с общаком.

– Зачем? Мне еще привезут. У меня тут много земляков, у них деньги есть, они все купят.