– А кто он был? – сказала Мирна.

– Барон Киндерот, – сказал Жан Ги. – Кейти из семьи Киндерот.

Он обнаружил это, когда просматривал досье на Киндеротов от «Тейлора энд Огилви». Там были записи о состоянии и о том, кто получал небольшие суммы денег по инвестиционному счету. У Киндеротов были две дочери. Одна вышла замуж за Берка и уехала в Онтарио. У него родилась дочь, ее назвали Катерина. Кейти Берк.

Если Жан Ги начал с Киндеротов и пришел к Кейти, то Изабель Лакост начала с Кейти и пришла к Киндеротам.

Она позвонила Гамашу и рассказала о своих находках, подтверждая то, что ему сейчас сообщил Бовуар.

Дороги разные, но пункт назначения один. Здесь. Сейчас.

Мирна смотрела на Жана Ги, осознавая услышанное. Потом перевела взгляд на Кейти:

– Так вы Киндерот?

Молодая женщина кивнула.

– И вы знали историю Киндеротов и Баумгартнеров? – спросила Мирна.

– Да, я выросла на этой истории. О том, что мой прапрадед был старшим сыном и деньги, титул, недвижимость принадлежат нам по праву. А вот Баумгартнеры – грязные, алчные, лгущие мошенники Баумгартнеры – пытались все это украсть у нас вот уже сто с лишним лет.

– Сто тридцать два года, – сказал Бенедикт.

– И как прошло их знакомство? – спросила Мирна.

– Я представила моего дедушку. Барона Киндерота. Он сидел в кресле-каталке, но смог встать. Предложил ей цветы – заранее попросил меня купить их. Эдельвейсы. Потом он поклонился и назвал ее баронессой.

Единственным звуком в комнате было бормотание и потрескивание поленьев в камине. Огонь отбрасывал на стены страшноватые, искаженные тени.

– А мадам Баумгартнер? – спросил Гамаш.

– Она долго смотрела перед собой. Казалось, целую вечность, – ответила Кейти.

– Сто тридцать два года, – сказал Бенедикт.

– Потом и она встала. Я хотела было помочь, но она отказалась. Она встала, уставилась на барона. Я боялась, что она сделает или скажет что-нибудь ужасное. Но она взяла у него цветы и сказала: «Danke schön, барон Киндерот». – Кейти улыбнулась.

Они посидели несколько секунд молча, представляя себе, как это происходило.