– Он прочел письмо в вашем присутствии? – спросил Арман.

– Нет. Я просто передал ему письмо и ушел. Понятия не имею, когда он его прочел и прочел ли вообще. А почему это имеет значение?

– Имеет, потому что ее сына убили, – сказал Бовуар. – И вы отдали ему письмо всего за несколько часов до его смерти. Письмо, которое, возможно, обусловило его звонок кому-то. Встречу. Письмо могло бы объяснить, почему он отправился в дом на ферму и с кем там встретился. У вас есть какие-нибудь соображения на сей счет?

– Нет, никаких.

– Вы знаете, что содержалось в письме, мэтр Мерсье? – спросил Гамаш. Спросил еще раз.

– Нет.

Трое человек в кабинете переглянулись. Они сильно сомневались, что словам нотариуса можно доверять.

Хотя, зачем ему лгать, им тоже было непонятно.

– Люсьен Мерсье, нотариус, подтвердил, что, когда оглашение завещания закончилось и мы ушли, он передал Энтони Баумгартнеру письмо от матери, – сказал Арман, когда они вернулись в гостиную.

– А он знает, что в нем было написано? – спросила Рейн-Мари.

– Говорит – нет, не знает, – ответил Жан Ги, садясь на прежнее место.

– Значит, содержания письма никто не знает? – спросила Рейн-Мари.

– Я думаю, один из нас знает.

Арман взглянул на Кейти.

Та посмотрела на Бенедикта, который кивнул ей.

– Вы правы, – сказала она. – Я присутствовала, когда она писала письмо. В нем она рассказывала о своей встрече с бароном. О том, что она выслушала «другую сторону». Увидела: он вовсе никакой не алчный монстр, просто старый человек, продолжающий еще более старую борьбу. Она написала что-то о горизонте. Не знаю, что она имела в виду. Но там определенно было сказано: если Энтони любит ее, а она знала, что любит, то выполнит ее последнюю просьбу. Если они выиграют дело, то он разделит наследство с Киндеротами.

– Прекрасное письмо, – произнесла Рейн-Мари.

– И очень четкое, – заметил Арман, не сводивший глаз с Кейти.

– Интересно, прочел ли он его? – сказала Мирна. – И что почувствовал.