Кариус подался вперед и глянул в синее гавайское небо. Все будет проще простого.

* * *

Под жарким Солнцем на лунной поверхности умирал Луноход. Словно ребенок, охваченный не поддающейся лечению лихорадкой, он медленно отключался изнутри, все менее способный противостоять внутреннему нарастающему теплу.

Габдул отчаянно трудился, пытаясь спасти аппарат, и тут стартовал «Аполлон». Он как можно резче переключался с режима вождения на режим торможения, пытаясь стряхнуть пыль с радиатора, но не удалялся при этом от модуля в надежде, что ракетный выхлоп тоже поможет очистить плоскую поверхность. Команда быстро обсудила риски получить повреждения от разлетающегося мусора, но сочла их незначительными. Если пыль не удастся счистить, экспедиции в любом случае конец.

Они успели передать команду накрыть камеры крышками перед самым стартом, и глаза аппарата прищурились, избегая порыва. Однако легкая верхняя ступень отделилась так быстро, что сдула лишь немного пыли; темпы саморазогрева упали, но процесс не прекратился.

Габдул в спешке придумал еще один вариант, оповестил о нем, откинул крышки и выжал рукоятку штурвала на полную. Команда ранее картографировала небольшой кратер с крутыми стенками в паре сотен метров оттуда, обогнула его по дороге к месту высадки американцев, а сейчас аппарат поехал прямо туда.

– Нужен как можно более точный отсчет времени. Начинаем с десяти! – требовательно крикнул он штурману. Требовалось угадать очень точно, а новые изображения обновлялись медленно из-за большого расстояния, да вдобавок картинка получалась размытая тряской.

Штурман сделал все, что мог, опираясь на доступные ему данные: скорость перемещения вперед, навигационный атлас, угловые замеры, свежайшие кадры лунной поверхности на экране.

– Десять! – решительно воскликнул тот. Потом: – Девять!

Последовательность штурман выверял до последнего отсчета, учитывая все, что наблюдал. Он быстро произнес «восемь, семь, шесть», затем с равномерными промежутками, немного медленней, «пять, четыре, три». Он чувствовал, как бьется сердце, понимая, что они все ставят на кон, а догадок слишком много.

– Два… раз! Габдул, тормози!

Габдул резко затормозил, подержал еще две секунды и отпустил рукоятку, услышав, как быстро взвизгнули пружинки, когда штурвал возвратился в центральное положение. Все вперились в экран.

Он хотел перевалить через край на полной скорости, а потом резко остановиться с разворотом восьми колес, чтобы пыль осыпалась с вершины, когда Луноход замрет на крутом склоне.

Изображение обновлялось, линия за линией прорисовываясь снизу вверх на экране. Виден был только лунный реголит, никакого горизонта.