Игорь шел, куда очи несут, тихо радуясь своему приличному виду, своей приобщенности, своей затерянности во фланирующей массе усердно бездельничающих курортников, пока вдруг не обратил внимания на то немаловажное обстоятельство, что он, в отличие от прочих, пребывает в странном до подозрительности одиночестве, тогда как остальные, напротив, приятно обременены, по меньшей мере, спутницами, если не целыми компаниями. Это открытие побудило его сосредоточиться на, философски выражаясь, встречных индивидах противоположного пола, среди которых, нет-нет, но то и дело попадались особы, отличавшиеся сиротливыми, взыскующими ласки взорами. Сосредоточился и – поразился тому энтузиазму, с каким было встречено его благое начинание. Едва ли не каждый встречный взгляд уговаривал его не слишком церемониться, не быть дураком, не упускать момента и вообще вести себя согласно своей мужской необузданной натуре. Игорь был не прочь именно так и поступить, но затруднялся с выбором, поскольку его одинаково неудержимо влекло и к блондинкам, и к брюнеткам, и даже к шатенкам. Единственная масть, которая не вызывала в нем особого энтузиазма, обозначается на коробочках с краской для волос как «красная медь». Девушки, щеголявшие этим оттенком, казались ему вызывающе вульгарными в своем естественном стремлении выделиться в общей массе поклонниц перекиси водорода, сыворотки гуталина и эссенции отвара из баклажановых шкурок.

Игорь все выбирал, девушек становилось все меньше, а спустя пару улиц они и вовсе почти исчезли из виду, уступив место солидным семейные парам. Пройдя еще несколько улиц и не заметив в интересующем его смысле никаких улучшений, он решил вернуться назад, недоумевая, чем эти улицы могли проказницам не потрафить.

За вторым или третьим углом наткнулся на привлекательную брюнетку, облаченную, вернее, разоблаченную до поразительно коротких шорт и черного шелкового лифа.

– Простите, девушка, вы одна? – решил Игорь положить, наконец, предел своему постылому одиночеству.

– Чего? – оскалила зубы брюнетка отнюдь не в приветливой улыбке.

– Я хотел сказать: вы никого не ждете?

Девушка смерила его взглядом и, не меняя малоприветливого выражения лица, подбоченилась:

– Допустим, не жду. Что дальше?

Этого Игорь, конечно, знать не мог. Этого никто не знает. Он замялся, догадываясь, что предложение пройтись по улицам, болтая ни о чем, не вызовет у этой особы восторга. Перед ним стояло обычное дитя ночи, в меру порочное и невменяемое, отказывающееся понимать что бы то ни было, пока у него под носом не помашут соответственного достоинства бумажкой.