– Если вам все равно…

На этот раз Кэл не стал дослушивать. Он дернул Киарана вверх – тот ничего не весил, – ставя его на ноги, но наткнулся на сопротивление:

– Нет, отпустите… – тот задергался, отбиваясь. – Отпустите меня!..

– У меня нет времени на твои истерики! – Кэл встряхнул его с такой силой, что у Киарана сбилось дыхание и он наконец заткнулся. – Я не могу убить тебя прямо сейчас, но если ты не перестанешь создавать мне проблемы, то я снова надену на тебя чертову полынь.

Кэл удерживал его на весу за плечи, потому что не был уверен, что тот не осядет снова на землю, едва его отпустят. Взгляд Киарана, замутившийся было истерикой, снова прояснился. Он тяжело дышал, но смотрел на Кэла зло, испуганно и почти с ненавистью. Да и пусть – если парень хочет посоревноваться в том, кто из них сейчас больше зол, ему в жизни не выиграть.

– Я не жестокий человек, – повторил его слова Кэл, – если ты не заставишь меня быть жестоким. Все понятно объяснил?

Он опустил его – и Киаран нетвердо покачнулся, но устоял на ногах. У него не получилось придать лицу прежнее отсутствующее выражение, но яркие эмоции медленно исчезали, оставляя после себя только эхо.

Эмоции? К черту. Пусть разбирается с этим сам.

– Давай, – Кэл подтолкнул его дулом в спину, – вперед.

39. Упс

39. Упс

…В Ирландии и Шотландии его иногда называли «праздником мертвых», устраивались жертвоприношения, считалось, что в эту ночь умирают люди, нарушившие свои гейсы… Самайн знаменует начало зимней, темной половины года. Он соединяет две половины года, темную и светлую, соединяет два мира – Верхний мир людей и Иной мир…

Норман вздрогнул, хотя ветер даже не коснулся его.

Конечно, он знал.

– Он завладел моей подругой, – сипло сказал Норман. – Мне нужно… Мне нужно знать, как от него избавиться.

Внутри он понимал, что несет чушь. Самайн. Что-то настолько древнее нельзя было «убить». От чего-то, протянувшего к ним руки сквозь тьму тысячелетий, нельзя было «избавиться».

Норману следовало задать другой вопрос.