Смущенно улыбаясь, Джеймс пошел в ванную. На его спине видны были царапины от ногтей. Гас похлопала себя по грудям, натертым щетиной, и взглянула на постель. Полный кавардак: смятые простыни, сброшенное на пол одеяло. На простынях виднелась даже кровь от царапин Джеймса, и они опрокинули торшер. Все это не было похоже на место примирения или любовное гнездышко. В сущности, подумала Гас, это ничто так не напоминает, как место преступления.

Джордан снял резинку с небольшого пакета с почтой. При виде штампа главного суда первой инстанции округа Графтон у него участился пульс. Вскрыв конверт, он обнаружил письмо от достопочтенного Лесли Пакетта – ответ на досудебные ходатайства, составленные им и Барри.

Ходатайства обвинения с просьбой отстранить двух его свидетелей-экспертов и английское эссе о прочойсе были отклонены.

Его собственное ходатайство по отмене результатов допроса, проведенного в больнице детективом Марроне, было удовлетворено на том основании, что Крис Харт не мог покинуть больницу и таким образом его допрашивали без соблюдения правила Миранды.

Эта маленькая победа вызвала у него улыбку. Джордан положил письмо на стопку бумаг, вернулся в свой кабинет и закрыл дверь.

Увидев отца, скованно стоящего за металлическим стулом в зоне для посетителей, Крис оцепенел. Раньше он говорил матери, что хочет увидеть Джеймса, но на самом деле не ожидал исполнения своего желания. В конце концов, когда несколько месяцев назад Крис запретил отцу приходить, все они понимали, что он просто берет на себя вину за то, что мог совершить Джеймс.

– Крис… – Отец протянул ему руку.

– Папа… – Они пожали друг другу руки, и Криса поразила теплота отцовской кожи. Он вдруг припомнил, что отцовские ладони всегда казались ободряюще теплыми, когда он клал их сыну на плечи в охотничьем укрытии или поддерживал его руку, обучая стрельбе. – Спасибо, что пришел.

Джеймс кивнул.

– Спасибо, что принял меня, – церемонно ответил он.

– Мама пришла с тобой?

– Нет. Как я понял, ты хотел видеть меня отдельно.

Крис этого не говорил, но так поняла его мать. И возможно, это была неплохая идея.

– Есть что-то такое особенное, о чем ты хотел меня спросить? – поинтересовался Джеймс.

Крис кивнул. Он думал одновременно о многих вещах: «Если меня посадят в тюрьму, ты постараешься помочь маме выжить? Если я спрошу, скажешь ли ты мне в лицо, что я причинил тебе невероятную боль?» Но вместо этого он открыл рот, выдав фразу, удивившую как самого Криса, так и Джеймса:

– Папа, в своей жизни ты совершал что-нибудь плохое?

Джеймс замаскировал под кашлем удивленный смешок.