Рэнди Андервуд извинялась перед присяжными.

– Я работаю ночами, – объясняла она, – но не было возможности держать всех вас здесь до того времени, когда я буду более вменяемой. – Она только что вернулась с полуторасуточной смены в больнице, где работала ассистентом врача в отделении скорой помощи. – Просто скажите мне, если я начну нести чушь, – пошутила она. – И если я попытаюсь интубировать кого-нибудь шариковой ручкой, стукните меня.

Джордан улыбнулся:

– Мы очень признательны вам за то, что пришли, миз Андервуд.

Это была крупная женщина в больничной униформе с набивным рисунком из маленьких зеленых снежинок. Джордан уже успел зафиксировать ее личные данные для протокола.

– Миз Андервуд, – продолжал он, – вы были на дежурстве вечером седьмого ноября, когда в отделение скорой помощи Мемориальной больницы Бейнбриджа доставили Эмили Голд?

– Да, была.

– Вы помните ее?

– Помню. Она была совсем молодой, а таких видеть всегда очень страшно. Поначалу вокруг нее много суетились. Когда ее привезли медики, она привлекла всеобщее внимание, но, вероятно, все закончилось за какие-то секунды, и была констатирована смерть.

– Понимаю. Что произошло потом?

– Ну, стандартная процедура опознания тела, перед тем как его отправят в морг. Нам сообщили, что родители едут. Так что я принялась обмывать ее.

– Обмывать?

– Это обычное дело, – сказала она. – В особенности когда много крови. Родственникам тяжело это видеть. В основном я отмыла ей руки и лицо. Никто не говорил мне, что обмывать не надо.

– Что вы имеете в виду?

– В полицейском расследовании улика – это улика, и на трупе остаются улики. Но полицейские, которые привезли ее, сказали, что это самоубийство. Никто из полиции не говорил нам обращаться с трупом иным образом, никто не пришел делать тесты или что-то еще.

– Именно вы обмывали ей руки?

– Да. Помню, на ней было красивое золотое колечко – с кельтскими узлами, знаете?

– И когда вы ушли из палаты?

– Когда пришел отец девушки для опознания тела, – ответила она.

Джордан улыбнулся свидетельнице: