Барри подняла полотно с черепом:

– В то время, когда она писала эту картину, миз Кенли, отличалось ли заметно ее поведение от обычного?

– Нет.

– Вопросов больше нет, – сказала Барри, кладя картину лицом вниз на стол с уликами.

В вестибюле здания суда были расставлены ряды стульев, как бы соединяющие два зала суда. Каждый день эти стулья заполнялись издерганными адвокатами, людьми, ожидающими предъявления обвинения, и свидетелями, которых предупреждали, чтобы они не разговаривали друг с другом. В предыдущие два дня Майкл сидел с Мелани в одном конце ряда, а Гас – в другом. Но сегодня был первый день, когда Мелани разрешили присутствовать на судебном заседании после дачи показаний. Гас заняла свое обычное место, тщетно пытаясь читать газету и не замечать момента, когда войдет Майкл.

Когда он уселся рядом с ней, она сложила газету.

– Тебе нельзя, – сказала она.

– Что – нельзя?

– Сидеть здесь.

– Почему? Все в порядке, если мы не говорим на темы, имеющие отношение к делу.

Гас закрыла глаза:

– Майкл, даже то, что мы дышим одним и тем же воздухом в этом помещении, имеет отношение к делу. Просто потому, что ты – это ты, а я – это я.

– Ты виделась с Крисом?

– Собираюсь сегодня вечером. – Потом, после некоторого размышления, спросила: – А ты?

– Не думаю, что стоит это делать, – ответил он. – Особенно если сегодня мне давать показания.

Гас слабо улыбнулась:

– У тебя странные представления о морали.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. Просто ты уже даешь показания для защиты. Крис захочет лично поблагодарить тебя.