Письмо было не закончено и не подписано. Грей спиной почувствовал взгляд, обернулся и увидел, как отвел глаза Джакс. Скомкав листок, Доминик выбросил его из машины.

– Извини за любопытство, но я ведь тоже торчу тут, и смотреть мне особо некуда… – пояснил наемник.

– Об этом не переживай, – отмахнулся Грей.

– И ты тоже не переживай. – Джакс показал глазами на подхваченную ветром записку.

– Я думал, он друг, – пробормотал Грей, снова гладя по голове Веронику. Ему очень хотелось, чтобы она выжила.

– Поступок Стефана ни хрена меня не удивил, – заявил Джакс. – Я давно потерял веру в людей. – Он сгорбился и сложил ладони ковшиком, чтобы прикурить на ветру. – Но вот что я тебе скажу, братан: после знакомства с тобой эта самая вера отчасти ко мне вернулась. Но только совсем чуть-чуть, сечешь? Самую капельку.

Грей не ответил.

66

66

Доминик брел по мощеной улице, и черная ветровка защищала его от пражского холода. Он добрался до деревянной двери, на которой была вырезана растущая из черепа пшеница, открыл ее и вошел.

Виктора он заметил возле стойки бара, они тепло обнялись. Грей бросил рюкзак у стены и сделал большой глоток пива из кружки, которую поставила перед ним барменша.

– Еще раз прошу прощения за то, что мне пришлось так спешно уехать из Каира, – сказал Виктор. – Как Вероника?

– Лучше всех на Манхэттене, – ответил Грей.

– Когда я снова увижу ее в добром здравии?

– Надеюсь, что скоро, хотя точно не знаю.

Радек поднял бровь, и Доминик пояснил:

– Едва она пошла на поправку, сразу перестала отвечать на мои звонки.

– Понятно.

Грей окинул бар взглядом.

– Приятное место.