Естественно, Флоренс как невеста ни на секунду не остается одна, поэтому я не могу всё объяснить или извиниться. Вместо этого я стараюсь быть максимально полезной и жизнерадостной. Я становлюсь официанткой, уборщицей, прачкой. Навожу порядок в номере, создавая идеальный фон для предсвадебной репортажной съемки; готовлю напитки на всех – мне даже удается удержаться от улыбки, когда Оливия просит сделать другой кофе. Отпариваю наши платья. Плечи ноют от разглаживания всех складочек и морщинок на шалфейно зеленом шелке. В перерывах я фотографируюсь и стараюсь не замечать, как Флоренс нежно обнимает Оливию за талию, а от меня держится на расстоянии пары дюймов. Утро проходит в потоке шампанского, фотосъемок, щипцов для завивки и туши для ресниц.

Вскоре Флоренс облачается в платье невесты. У него квадратный вырез и жемчужные бретельки с асимметричным низом, открывающим очень дорогие туфли, которые она еще ни разу не обувала. Ее темный «французский боб» уложен волнами и убран под жемчужный ободок. Губы, как всегда, накрашены в любимый алый цвет. Она стоит поодаль, слушая наставления свадебного организатора Зары.

– Главная подружка невесты и просто подружка – подойдите ко мне, пожалуйста, – просит фотограф.

Я открываю было рот, чтобы поправить ее, что мы обе главные, но тут же закрываю: вообще-то это неважно. Улыбка Оливии слишком самодовольна, чтобы выглядеть очаровательной. Нас просят позировать перед большим эркерным окном. Мы уже в платьях, с прическами и макияжем. Оливия – само совершенство с густыми, до талии, волнами волос, ниспадающими по спине блестящим каскадом. У нее длинные ресницы, длинные ноги и тонкая талия. Она обвивает меня изящной рукой, и я сдерживаюсь, хотя так хочется оттолкнуть эту чужую женщину.

Мы улыбаемся в камеру.

– Теперь посмотрите друг на друга.

Я нехотя поворачиваюсь. Она до боли красива. Ее кожа гладкая и влажная. Неудивительно, что она обманула всю страну своей трагической историей. Потому что безобразная ложь никогда не слетает с губ таких красоток.

Камера отъезжает.

– Улыбайтесь, – инструктирует фотограф.

Оливия тут же дарит мне самую ослепительную улыбку, на фоне которой моя собственная кажется натянутой и клоунской.

– Внимание – туфли! – взвизгивает Флоренс. Мы поворачиваемся и видим, как она достает из коробки пару очень дорогих ярко-желтых дизайнерских туфель на каблуках. Фотограф в восторге.

Флоренс изящно опускается на стул, чтобы обуться.

Оливия сжимает мою талию, привлекая внимание:

– Это… – шепчет она, – ореолин?

И я возвращаюсь в тот день в парке, когда мы стояли рядом с подсолнухами и так хохотали, что в уголках глаз появились морщинки. Я улыбаюсь воспоминанию, Оливия тоже, ее лицо расплывается в улыбке.