– Я хотела пойти на вечеринку, а мама меня не пускала. Мы поссорились, и я улизнула. Пошла одна. – Она качает головой, словно не веря в собственную глупость. – Я не знала, что он следил за мной. Ждал, пока я останусь одна. Я так и не попала на вечеринку. Он появился из ниоткуда. Всё, что я помню, – это отвратительная маска, а потом… ничего. Очнулась уже здесь.

Я делаю приблизительные подсчеты. Хиту около сорока. То есть, когда он похитил Брайони и Оливию, ему было чуть за двадцать. Я собираюсь спросить Брайони о прошлом Хита, но она спрашивает сама:

– Интересно, ты слышала о моей семье? Может, что-то в новостях или… – Ее широко раскрытые голубые глаза полны надежды.

– Вряд ли, – мягко отвечаю я. – Когда ты пропала, мне было девять, и такие вещи проходили мимо меня.

Ее лицо вытягивается, и у меня сжимается сердце.

– Как твоя фамилия?

– Дэнверс.

Секунду я раздумываю, не соврать ли, чтобы пощадить ее чувства. Сказать, что ее до сих пор ищут и есть шанс, что найдут. Нет, не стоит: я сама прошла через ложь и боль, когда эта ложь вскрылась. Поэтому я просто качаю головой. Плечи Брайони никнут, она вся съеживается.

– Расскажи о своей семье, – прошу я в надежде, что это приободрит ее.

– Я росла в счастливой семье. Мои родители врачи. Каждый четверг мы играли в настольные игры. В «Скрэббл» я была лучшей, – Брайони улыбается, но тут же замолкает и так туго наматывает кисточку на палец, что он синеет. Ее улыбка гаснет. – Но теперь я не помню голоса родителей. Это как знать слова любимой песни, но забыть мелодию. У меня тоже есть сестра, – продолжает она. – Ей было три, когда меня похитили. Сейчас ей двадцать – Брайони смотрит в потолок, стараясь сдержать слезы.

– Мне так жаль, – я поднимаю руку, чтобы накрыть ее ладонь своей, но замираю: вдруг она не хочет, чтобы к ней прикасались. Она берет с подноса тарелки и протягивает одну вместе с ложкой. Я не голодна, поэтому просто ковыряю фрукты. – Хит сказал, у него есть сестра.

– Элинор.

– Ты ее видела?

– Нет. И ты не увидишь.

– Она сбежала с ирландцем?

– Нет, – она смеется – отрывисто и совсем невесело. – Вряд ли она когда-нибудь покидала Ледбери-холл.

– Хочешь сказать… она здесь в плену? В одной из запертых комнат?

Брайони бросает на меня жалостливый взгляд:

– Я думаю, он убил ее.

Страх пронизывает тело, как ток.