— Тогда чем закончился разговор с Руби Доннер?

— Я дал ей денег. Чтобы помочь все уладить.

Вот оно что. Наконец мы добрались до сути.

— Помочь все уладить? — я даже не пыталась скрыть презрительную усмешку. — Слова «аборт» нет в вашем словаре?

— Я никогда такого не предлагал. Никогда!

— Вот в чем правда, мистер Энгл, — мисс П. произнесла это тихо, но он тут же умолк. — Грех и тайна. Вы сами так сказали.

Карл снова вздрогнул.

— Может, вы и не произнесли этого слова, но четко дали понять, чего от нее хотите, — продолжила мисс П. — Что вы не поддержите ее, если она родит ребенка в Стоппарде. А значит, не поддержат и ее родители, и, возможно, даже ваш сын. Других родственников у нее не было. Только дядя, который не мог помочь ей. Так что, давая ей деньги, вы понимали, каков будет исход.

Он уставился на пол между своими ногами.

— Да, понимал.

Человек, который плохо знал мисс Пентикост, мог бы посчитать ее лицо безмятежным. Но эта складка на лбу… Все равно что стрела, нацеленная прямо в глотку Карла Энгла.

— Как скоро после этой беседы мисс Доннер покинула Стоппард? — спросила она.

— Два дня спустя.

Я думала о Руби. Девочка-подросток, сбежавшая из дома. Беременная. Скорее всего, только с парой платьев и деньгами, которых, по мнению Карла Энгла, должно было хватить на аборт в 1933 году. Ей ясно дали понять, что в родном городе ее ожидает трудное будущее или вообще не ждет ничего хорошего.

На мгновение я задумалась, не родила ли она ребенка. Возможно, именно это означали маргаритки. Что она родила ребенка и отдала его.

Но события не сходились по времени. В этом случае тату-мастера с Кони-Айленда делали бы рисунок на большом животе, а это явно было не так.

Кроме того, я вспомнила, что Руби всегда помогала девушкам из цирка, когда у них возникали аналогичные проблемы. Она знала, где найти врача, сколько это стоит и как долго девушка будет поправляться после операции.

Нет. Она избавилась от ребенка и сделала татуировку в качестве напоминания. О чем именно, мы уже никогда не узнаем. Но в итоге решила, что больше не хочет напоминаний об этом.

— Я… э-э-э… ухожу в отставку. Из церкви, — сказал Карл. — Я собираюсь публично признаться во всем этом. Оставлю вместо себя кого-нибудь более достойного. Я уже позвонил Берту и сказал, что нам нужно увидеться. Что я собираюсь обнародовать кое-что, способное навредить церкви. Но я объяснил ему, что сначала должен поговорить с вами.

Я вроде как надеялась, что это признание закончится словами: «А потом я ее убил», но вряд ли это входило в его планы.