В грязной кабинке телефон трезвонил не переставая.

Артемида

Артемида

Окна были наглухо закрыты, в комнате царила духота. Кэти со стремительной быстротой натянула одежду (белье, колготы, джинсы, топ, водолазку, свитер – слои и слои одежды, превращающие ее в шарик на ножках, но, сколько бы она ни куталась, она была все равно что шарф, который, зацепившись за гвоздь, все распускается нитка за ниткой) и, ничего не сказав, зашагала к выходу, но Бен, разомлевший, но довольный, вскочил с измятых простыней и остановил ее у дверей, обняв со спины.

– Не уходи, – шепнул он, обдав ее шею дыханием с примесью вина.

– Мне пора. Завтра тест.

– Не ври мне, Кэтрин Парсонс. Завтра воскресенье. Твоя соседка уехала, и моя комната тоже пустует.

Кое-чем этот парень все же отличался от остальных – он умел убеждать, поэтому через десять минут они шли по сумеречному кампусу рука об руку, льнули друг к другу, как истинно влюбленные. Лицо Бена расплывалось, как в комнате кривых зеркал, – она и забыла, как он выглядел на самом деле. Бесконечная вереница лиц, и все – лужицы и иссохшие озерца, мнимая глубина, никакой возможности нырнуть, пропасть с головой; никто не заставлял ее сердце трепетать. С тех пор как умер Майкл, у нее больше не было сердца.

Ты мой любимый брат, Майк…

Как же она его любила – единственный якорь, что держал ее на земле – до боли в сердце, до помутнения в глазах, и как долго – месяцы и годы – она тосковала по тем ночам, когда он держал ее за руку, потому что она лгала, что боится спать в темноте, чтобы он остался. По тем дням, когда она, не говоря ни слова, готовила очередную бабочку, а он сидел рядом и, свесив ноги со стола, наблюдал с полным принятием, искренним пониманием, как важно иметь что-то свое в доме, где ничего своего у них не было. Как он после посещения отцовского кабинета тихо выл, выкручивая воду в душе на максимум, думая, что она не услышит, и кричал в подушку, думая, что она уже спит. Но все же Майкл любил Кэти еще больше. Больше себя. Предпочел ее благо своему, ей хотелось так думать. Значит, в каком-то самом жестоком и непостижимом смысле она выиграла, но отчего-то не чувствовала себя победительницей. Она чувствовала, как скатывается по спирали, а перед глазами проносится жизнь, серая и бесцельная.

Они с Беном вошли в бар и сели за липкую стойку. Вымпелы с непонятными логотипами на стенах, красный кирпич за неоново горящими полками, уставленными бутылками разной степени наполненности, запах фастфудного жирка, пьяная свойскость, в которой даже незнакомцы словно знают друг друга с детства. Бен заказал две содовых с виски, пока Кэти скучающе‐стеклянным взглядом наблюдала за группой, которая готовилась к выступлению, настраивая инструменты. Она ненавидела слушать эти любительские группы в дешевых барах, но сегодня ночью не пережила бы одиночества.