– Не только.

– Не понимаю.

– Нет, понимаешь.

Он скрывался за словами, как скрывался от мира за краснотой век, желая остаться в ней навсегда, как прятался за стволами деревьев от того, что увидел в чаще, и за ненавистью к Грейс, чтобы не утонуть в любви к ней.

– Мы убивали их. Он выбирал. Я приманивала. Они доверяли мне, думали, что я такая же, как они. Мэри умерла от моих рук. Я оглушила ее, ударив битой. Мы оттащили ее в подземелье под библиотекой Лидс-холла, а потом я ее задушила. Мы закопали ее в чаще.

– Неправда, – произнес он стеклянным тоном.

– Правда.

– Он… он заставлял тебя, да? Угрожал? Шантажировал? – Он прижался спиной к стене кабинки, чтобы не рухнуть от бессилия перед этой немыслимой правдой.

– Нет.

– Но почему?

– Это был единственный способ…

– Способ?

– Почувствовать себя живой.

Тишина между ними повисла сокрушительная.

– Я не чувствую себя живой. Как и ты. Но у тебя появилась Грейс – у меня никого нет.

– У тебя есть я, Кэти. У тебя был я! – с надрывом прокричал он, отчаянно сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Кровь билась в ушах, сердце – в висках.

– Но ты уехал.

– Зачем ты говоришь все это? Это полная чушь. Тебе тринадцать.

– Разве не в этом весь смысл?

– О чем ты?