Теодора отвернулась и посмотрела на небо.

– В общем, – заключила она, – теперь ты знаешь…

Том посмотрел в сторону, пытаясь переварить услышанное, но странное дело – он словно уже слышал все это раньше. Словно наяву до него донесся хриплый скрипучий голос, который спросил его: «Что получится, если смешать глоток благородного вина, крепкого рома и чистейшей ключевой воды?» – «Нечто совершенно непригодное для питья», – ответил он тогда. На что Самора ответила: «Ты только что описал самого себя, Том Коллинз».

Они сидели на берегу и смотрели на бледное отражение месяца в морской воде.

– Теперь я буду заботиться о тебе, – тихо сказал Том. – Что бы ни случилось, я буду всегда теперь заботиться о тебе. Я обещаю, Теодора Долорес Васкес. Однажды я унаследую таверну, и тогда все станет иначе. Совершенно иначе. Будем только ты и я. И тебе больше не придется вычесывать вшей из чужих голов.

Тео вздохнула.

– Ты всегда был высокого мнения о себе, Том Коллинз. Все ирландцы любят важничать не хуже петухов. А что касается вшей, то тут ты ошибаешься.

Том широко улыбнулся.

– Полукровка, – еле слышно прошептал он.

– Твоя помощь мне не нужна. Не ты один решил отправиться на поиски счастья…

– Что это значит?

– Кстати, для этого совсем не обязательно воровать мула и мчаться на нем невесть куда в надежде разыскать…

Теодора вытянула перед собой правую руку. На ее указательном пальце было надето серебряное кольцо. Том отшатнулся.

– Откуда оно у тебя?

– Я получила его от моего будущего супруга, – Теодора изучала кольцо. – Оно мне не очень нравится, но что поделаешь.

Том вскочил на ноги.

– О чем, черт тебя дери, ты тут болтаешь?

– Можешь выбирать выражения повежливее, Том Коллинз?

– Да плевать я хотел на вежливость. Так ты обручена?