Молодые русские интеллектуалы окружают эту женщину как верные прислужники, помогая ей по хозяйству, в то время как она поучает их или читает лекции, пока хватает сил. Она либо лежит на боку в кровати, если больная нога не позволяет ей встать, либо сидит, закутанная в выцветший зеленый халат, на диване с высокой спинкой, занимающем половину ее маленькой кухни. Комната, служащая одновременно и спальней, и гостиной, совершенно загромождена в хаотическом беспорядке наваленными книгами, иконами, пластинками, картинами, мебелью (книг было больше, чем мебели) и засохшими цветами, когда-то принесенными поклоняющимися ей людьми. Она не выбрасывает эти цветы, по-видимому, потому, что они слишком дороги ей как память о людях или о природе. И если в комнате собирается больше трех или четырех человек, не опрокинуть какую-нибудь вазу с засохшими цветами просто невозможно. Здесь, в этой комнате, она раскрывает перед своими слушателями целый мир, делясь живыми воспоминаниями не только о Мандельштаме, но и о таких легендарных поэтах и писателях, с которыми она была лично знакома, как Ахматова, Цветаева, Пастернак, Белый, Булгаков, Зощенко, Платонов, Пильняк, составлявших целое созвездие русской культуры, блиставшее в течение полувека. И самое большое удовольствие она испытывала, когда ей удавалось добиться от людей подтверждения того, что ее муж был самой яркой звездой на этом литературном небосводе. Но при этом легкая победа была ей не нужна: она предпочитала вызвать собеседника на своеобразный поединок, предлагая ему назвать любую выдающуюся в интеллектуальном плане личность или писателя из любой страны, чтобы затем развенчать названного и снова доказать себе, что нет никого, равного Мандельштаму, и еще раз утвердиться в том, что не только в России, но и во всем мире наблюдается необратимый процесс упадка культуры.

Надежда Яковлевна выносила свои резкие суждения об искусстве и людях с безапелляционностью Иеговы Ветхого Завета. В мире московской интеллигенции, где все известные писатели не только знают один другого, но и часто приходятся друг другу родственниками или вступают в повторные браки с разведенными женами или мужьями в своем же кругу, эта черта характера вдовы поэта навсегда оттолкнула от нее многих, особенно после того, как ее резкие высказывания появились в двух известных книгах, опубликованных на Западе: «Надежда против надежды» и «Покинутая надежда». Мы знали многих свободомыслящих интеллектуалов, которые после выхода на Западе этой второй книги были настолько возмущены ее характеристиками людей как слабовольных подхалимов, доносчиков и т. п., что не пожелали остаться членами ее кружка и вообще перестали посещать ее квартиру. Некоторые были раздражены тем, что, находясь в относительной безопасности, под защитой своей мировой известности, Надежда Мандельштам позволила себе упрекать других, которые, будучи менее известными и, следовательно, легче уязвимыми, не могли себе позволить высказаться откровенно, не ставя себя при этом под удар и не давая оружия в руки властей против нее, что отнюдь не входило в их намерения.