Задолго до встречи с ним у меня создалось впечатление, что Рой является достойным изучения примером тщательно отмеренного нонконформизма. Он не казался человеком, высказывающим все, что у него на уме. Свои протесты, часто сформулированные в высокопарном риторическом стиле советской коммунистической пропаганды и составленные так, чтобы найти отклик у скрытых «умеренных» в партийном аппарате, Медведев прикрывал щитом деклараций о горячем желании возродить некие истинные формы марксизма-ленинизма, очищенные от «греховных» отклонений сталинизма и неосталинизма. В узком кругу некоторые диссиденты с насмешкой называли Медведева благополучным либералом, жаждущим просто большей гибкости, которая обеспечила бы ему и ему подобным более широкий доступ к информации и западным публикациям и меньшие ограничения для себя без действительного преобразования советского общества. Неоднократно мне приходилось слышать, как более радикальные диссиденты саркастически замечали, что братья Медведевы — Рой и Жорес — были «единственными оставшимися правоверными», так как в своем идеализме они продолжали считать возможным создание советского «коммунизма с человеческим лицом». Однако заключить, что это сводит к нулю деятельность Медведевых как диссидентов, было бы несправедливо. За два года до появления солженицынского «Архипелага ГУЛАГ» Рой Медведев пошел на серьезный риск, опубликовав на Западе свою книгу «Пусть история рассудит» — обширный, хорошо документированный и научно обоснованный обвинительный акт против сталинского полицейского государства. Его брат-близнец Жорес в своих книгах рассказывал о подавлении советской генетики во времена научной диктатуры Трофима Лысенко и процветания лжебиологии, разоблачал советское руководство, препятствующее научным обменам между Востоком и Западом, и подробно анализировал скрытые действия советской почтовой цензуры. Совместно братья написали книгу «Кто сумасшедший?» — потрясающий, написанный, однако, в безобидной манере рассказ о том, как Жореса, чтобы заставить его замолчать, власти в 1970 г. заманили в психиатрическую больницу и как Рой возбудил международный скандал, чтобы вызволить его оттуда. Во время последних массовых нападок на Солженицына, вызванных его «Архипелагом ГУЛАГ», Рой отважился пустить в обращение эссе, в которых хвалил книгу за правдивость и точность и осуждал высылку Солженицына как «моральное поражение власть имущих, которые не хотели и не были в состоянии ответить на его обвинения» по поводу сталинского террора.

Сталинизм — это главный объект диссидентских выступлений Роя Медведева. В 1938 г., когда ему и Жоресу было по 13 лет, их отца, политкомиссара Красной Армии во время Гражданской войны, а затем партийного инструктора Военно-политической академии, увели среди ночи агенты сталинской тайной полиции. Последнее, что запомнили сыновья, было прикосновение его колючей, небритой щеки, когда он крепко обнял их. Больше они никогда его не видели. Сталинизм и был предметом нашей беседы, когда я в первый раз встретился с Медведевыми, вернее, с Жоресом, так как Рой предпочитал оставаться в стороне. Жорес родился на 20 минут раньше Роя и долгое время мне казалось, что может быть, из-за этого маленького старшинства он был более храбрым и отважным из них двоих. Жорес первым вступил в конфликт с властями: первым публиковал за границей свои диссидентские произведения: значительно раньше брата начал неофициально встречаться с иностранцами, действуя как посредник Солженицына. Стремясь попасть на Международный конгресс геронтологов в Киеве в июле 1972 г., он был насильно увезен оттуда сотрудниками КГБ. Жорес никогда не был членом партии. Рой вступил в партию в 1961 г., но в 1969 г. был исключен за заявление, в котором он предостерегал власти от планов реабилитации Сталина. Однако именно Рой подвергал советское общество наиболее настойчивой политической критике и выдвигал предложения о реформах, особенно четко изложенные в его новой книге «О социалистической демократии», большую часть которой я прочел на русском, будучи в Москве.