В жизни каморриста было, по крайней мере по словам Даниэлло, не так много притягательного. Сам он несколько лет жил на фиксированную заработную плату около пятнадцати долларов в неделю, и в обмен на эту ничтожную сумму от него требовалось собирать мзду за защиту и совершать любые нападения и убийства, которые сочтут необходимыми его боссы. Женатые члены банды зарабатывали немногим больше, примерно двадцать долларов, а у многих зарплата была даже меньше. «Члены банды, которые жили на случайные заработки и не работали регулярно… получали семь долларов в неделю», – сказал Цирюльник.

Среди мешанины выдающихся свидетельств выделялись несколько фактов. В стратегии Воллеро большую роль играли убийства. Владельцы игорных заведений, которые отказались платить дань Каморре, могли получить единственное предупреждение («бунтарю сначала рассекали стилетом щеку»), а любое дальнейшее неповиновение означало смерть. «Использовались разные методы, – добавил Даниэлло, описывая, как он и его сообщники выполняли свои смертоносные инструкции. – Некий человек попадал в засаду. Чаще всего мы затевали ссору из-за карточной игры, чтобы другой мог “сделать финт” в неразберихе». Отчасти эта готовность к насилию была результатом небольшого размера банды. По словам Цирюльника, у каждого из них – Воллеро, Марано и Морелло – насчитывалось не более пятидесяти человек. Это, в свою очередь, навело окружного прокурора Эдварда Суонна на мысль о том, что Каморру можно парализовать несколькими обвинительными приговорами.

Признаний Даниэлло было почти достаточно, чтобы вынести приговор и банде с Нэйви-стрит, и банде с Кони-Айленда. Звездный свидетель Суонна назвал имена, указав на Воллеро и Марано как на лидеров Каморры, а на стрелков, таких как Тони Нотаро и Сапожник Тони, – как на убийц Ника Террановы и Джузеппе Веррадзано. Всех четверых вскоре задержали, как и Альфонса Сгройю, которому приписывалось четыре убийства и который носил прозвище Мясник. Богатые подробностями показания (на их дачу ушло добрых два месяца) не только полностью расстроили деятельность обеих банд, но и пролили свет на другие мрачные аспекты преступного мира Бруклина. Даниэлло сообщил, что большинство итальянских полицейских в районе брали взятки, и назвал имена – упомянув, помимо Майкла Меалли, участкового детектива, плотно увязшего в карманах Воллеро, даже таких прославленных полицейских, как Чарльз Каррао (объект недавнего восхищения The New York Times), в попытке защитить неаполитанцев от возмездия. Эта часть показаний Цирюльника произвела небольшую сенсацию, и хотя Каррао, по всей видимости, ушел невредимым, этого не скажешь о несчастном Меалли, который был разжалован в рядовые и возвращен на улицы как простой патрульный.