Хрущевская оттепель стала эпохой раздачи долгов, удача повернулась лицом ко многим, кого раньше обходила стороной. Но только не к Горенштейну. Правда, в 1964 году в "Юности" был опубликован его рассказ "Домик с башенкой", уже в гранках читавшийся влиятельнейшими "именами". "Поначалу казалось после киевского прозябания, что я в Москве очень скоро "проснусь" знаменитым", вспоминал писатель ("Зеркало Загадок" № 7, Берлин 1998). Однако эта публикация оказалась первой и последней почти на тридцать лет.

А между тем, это были годы "нашумевшей", разоблачительнейшей прозы и поэзии, открывавшей внутреннему и внешнему читательскому рынку глаза на преступления сталинизма. Это было время, в которое строителю социализма с прямотой гагаринской улыбки впервые дозволено было сомневаться и страдать на страницах "толстых" журналов и на экранах кинотеатров.

Герои произведений Горенштейна тоже страдали и сомневались. Но... как-то иначе, грубо ломая хрупкие формы послесталинской эстетики и этики, получившие свое яркое выражение в произведениях Аксенова и Солженицына.

Роман Горенштейна "Место" (1972) посвящен именно духовной атмосфере тех псевдолиберальных лет. Однако, главный герой романа не мученик сталинских лагерей, не затравленный генетик-селекционер, не вольнодумец хрущевского образца, не страстный ученый-атомщик, не комсомолец-романтик. Это и не "сокровенный" труженик деревенщиков, и не безобидный шутник-хулиган так называемой ленинградской литературной школы и даже не правдолюбец-уголовник шукшинского образца, если говорить о семидесятых годах. Ключевые художественные образы шестидесятых и семидесятых можно было бы продолжить. Среди них не найдется Цвибышева.

Герой "Места", этого политического романа-детектива, по жанру сравнимого с "Бесами" Достоевского, ─ сын врага народа, истерик-скандалист, обивающий пороги чиновных кабинетов после официального разоблачения культа личности. Он отчаянно борется за место в обществе, тщетно требует от хрущевского режима покаяния, признания и любви. Однако его равно не любят и третируют все советские люди: заводские коллеги, соседи по общежитию, общежитские управдомы и представители "элитарных" художественных кругов оттепели, с которыми он напрасно пытается сблизится, и которые изображены в романе с памфлетной безжалостностью и точностью. Разочарованный и озлобленный Цвибышев примыкает к террористической группе, планирующей убийство Молотова. Однако, только в кабинетах КГБ он находит "понимание" и "сочувствие".

По сути, роман Горенштейна о террористе сам явился литературным терроризмом, ставившим под угрозу негласное соглашение о дозволенных степенях свободы, заключенное между творческой интеллигенцией и властью. Сам этот сговор, без которого невозможна была бы инсценировка полноценного общества, жестоко дезавуировался автором.