Поэтому я не говорю "прощай", как принято писать в некрологах. Нет никакой разлуки, будем, дорогой Ефим, и далее беседовать, а значит, и далее жить вместе. Теперь уже в новом веке и новом тысячелетии.

Берлин, 01.01.2000

Зеркало Загадок, 2002, №10

Зеркало Загадок, 2002, №10

Игорь ПОЛЯНСКИЙ Место Фридрижа Горенштейна

Игорь ПОЛЯНСКИЙ

Место Фридрижа Горенштейна

Некрологов Фридрих Горенштейн не любил. Некролог, писал он ─ статья о "мертвом, пахнущем ладаном, мертвыми словами ─ словами кладбищенского славословия" ("Зеркало Загадок" № 9, Берлин 2000). Я принципиальным ненавистником некрологов напротив не являюсь. Но если уж так сложилось, что приходится выбирать иную форму, то на смерть Горенштейна (2 марта 2002 г.), известного своим нонконформизмом, следовало бы откликнуться эпиграммой или, скажем, памфлетом-диссертацией ─ его любимым жанром.

Стоило бы перечислить еще раз недоброжелателей писателя всех гильдий и сортов ─ персонажей его публицистики. Впрочем, поименный список получился бы слишком длинным. Потому, вместо "штыка" номинализма, придется вооружится "пером" типологического обобщения, подводя итог жизни и творчества.

С искренностью "любящего завистника" писал Горенштейн в романе "Летит себе аэроплан" о Марке Шагале, сыне витебского еврея-торговца селедкой, которому судьба одновременно подарила и долголетие, и удачу, и талант. Иначе судьба обошлась с самим Горенштейном, одним из самых талантливых прозаиков России, писавших в последней трети двадцатого века.

Фридрих Наумович Горенштейн родился в 1932 году в семье киевского еврея ─ профессора-экономиста. Однако, уже трехлетним ребенком он остался без отца, арестованного в 1935-ом и приговоренного 1937-ом "особой тройкой" к расстрелу. Затем последовала война, эвакуация за несколько часов до прихода немецких частей и начала охоты на евреев немецко-украинскими карательными отрядами, смерть матери в вагоне поезда, уходившего на восток. (Первая публикация Горенштейна, рассказ "Дом с башенкой" об оставшемся сиротой мальчике почти документален.)

Дорога в эвакуацию закончилась детским распределителем и приютом. Впрочем, ребенок, оказался не просто сиротой, но сиротой ─ сыном врага народа, которому впоследствии полагалась если не каторга, то каторжная профессия. Горенштейну пришлось поступить в Горный институт ─ другого пути в высшее образование у него не было ─ провести полуголодную юность в студенческих общежитиях, где борьба за место в жизни сводилась к жестокой борьбе за "койко-место", работать на шахте.