В качестве примера приведу фрагмент из моего очерка, содержащий, цитаты из интервью:

«И. Т. размышляет: „Мы увидели разные эпохи и саму их смену. Мы многое видели, и это нас не убило – это большая удача. Говорят, что „сложно жить в эпоху перемен“, но, пережив ее, обрастаешь опытом. Я твердо знаю, что я бы никогда не хотел идти ни на какую войну.

Из таких, важных, вещей… периодически у меня бывает так называемый испанский стыд – стыд за чужие деяния, которых ты точно не делал, но тебе почему-то за них стыдно“.

* * *

Он все время крутит в руках часы, то и дело роняет их под стол, поднимает и в завершение разговора, опустив глаза, вдруг говорит: „Собаку хочу. Очень хочу собаку. В детстве были какие-то дворовые собаки, кошки, а моей собаки у меня никогда не было. Только с моими разъездами… Завести друга, чтобы потом его регулярно предавать? – Паскудство какое-то… Охотничью собаку хочу. Такая, знаете, ходовая охота, пришвинская – на птичек: куропаток, перепелов… Читал в детстве „Белого Бима““…».

Стоит отметить, что тема чести/совести выступает сквозным мотивом этой автобиографии. В отрывке видно, как в автобиографическом рассказе соседствуют, чередуются две функции мифа, отмеченные М. Элиаде.

Наблюдения за документальной прозой (о «лжи» в документальной прозе)

Наблюдения за документальной прозой (о «лжи» в документальной прозе)

Приведенный выше фрагмент дает некоторое представление о том роде документальной прозы, которая сподвигла меня на написание этой статьи. В процессе создания документальной прозы я сформулировала несколько проблем, касающихся одновременно этики и, как бы грубо это ни звучало, технологии производства документальной прозы.

Первая проблема заключается в невозможности отчуждения текста от человека.

Покажу ее на примере. Предыстория такова: директор большого завода рассказывает о заводе и о своей жизни (родился в начале 1950-х годов). Написанный о нем очерк назывался «Чтобы оставить не разбитое корыто…». Заканчивался очерк так:

«На вопрос о мечте В. Г. отвечает: „Сегодня на завод приходит много молодых ребят и девчат. Они приходят, мы их учим. Из десяти человек, пришедших на завод наладчиками автоматических роторных линий, хорошими специалистами будут только два-три. А еще у нас совсем не популярные условия труда – в цеху шумно, территория закрытая, в обед в город не особенно выйдешь… Но ребята приходят. Хорошие ребята!

Знаете, мне хочется оставить после себя не разбитое корыто. Сейчас опасений за предприятие стало гораздо меньше, чем в 1990-е, но до конца они не исчезли“».