Могло бы показаться, что издание в марте 1936 года «Правил регистрации кустарных и ремесленных промыслов» должно было ликвидировать практику продажи на базарах новой одежды, обуви и большинства прочих потребительских промтоваров, однако к концу 1930-х годов на блошиных рынках продолжали торговать «всем, чем можно было торговать». Через три месяца после издания новых правил был издан приказ о базарной торговле, в котором сообщалось, что ассортимент продаваемых на рынках товаров почти не изменился:
На рынках многих городов можно увидеть, как граждане продают новые промтовары (хлопчатобумажные, шерстяные, шелковые и льняные ткани, обувь, велосипеды, одежду, рубашки, постельное белье и аксессуары для одежды, домашнюю утварь, фонографы, фонографические пластинки и т. д.).
На рынках многих городов можно увидеть, как граждане продают новые промтовары (хлопчатобумажные, шерстяные, шелковые и льняные ткани, обувь, велосипеды, одежду, рубашки, постельное белье и аксессуары для одежды, домашнюю утварь, фонографы, фонографические пластинки и т. д.).
Как и во время «товарного голода» конца 1920-х годов, большинство этих товаров было государственного или кооперативного производства, большинство из них было получено через социалистическую розничную систему, и большинство продавалось по ценам, значительно превышающим государственные[496]. Чиновники центрального аппарата и их надзорные органы предсказуемо трактовали такую торговлю как «паразитическую» или «спекулятивную», – она, неоспоримо, такой и являлась в свете постановления о спекуляции от 22 августа 1932 года, в котором вводился минимальный срок лишения свободы в размере пяти лет.
Постановление о спекуляции напрямую вытекало из постановления от 20 мая 1932 года о рыночной торговле.
В соответствии с ней местным властям было дано распоряжение «всячески искоренять перекупщиков и спекулянтов, пытающихся нажиться за счет рабочих и крестьян» [Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам 1968, 2: 389]. На основе этого мандата вскоре возникло условное разделение обязанностей: местные финансовые отделы боролись с торговой деятельностью без патента, а милиция поддерживала порядок на рынках и с помощью прокуратуры вела «войну против спекуляции». Торговые отделы муниципальных советов – третий элемент административной системы, на который опирались рынки, – назначали директоров рынков, учреждали планы продаж, следили за физическим содержанием мест торговли и совершали надзор над оплатой ежедневных сборов лоточниками, не
имеющими патента[497]. Каждый из этих местных органов был связан с центральным бюрократическим аппаратом. Например, муниципальные отделы торговли подпадали под юрисдикцию Наркомата внутренней торговли, от которого они периодически получали распоряжения и перед которым они были обязаны документально отчитываться. В то же время милиция, прокуратура, финансовые отделы и отделы торговли находились в подчинении у местных советов, и, при выявлении случаев спекуляции, полномочия центральных и местных органов часто пересекались. В одном докладе 1935 года о базарах пяти крупных городов (Москвы, Ленинграда, Харькова, Ростова и Минска) сообщалось, что ни в одном из соответствующих местных органов не хотели применять наказаний в виде максимального пятилетнего срока в трудовом лагере ко всем установленным нарушителям закона[498].