Картина базара, которую приводит Ванни, является одним из самых ярких описаний времен войны и заслуживает более развернутой цитаты. По крайней мере из него становится ясно, что в унылой борьбе горожан за выживание карнавальный антураж рынков не ушел на второй план. Как и в 1930-х годах,

продается все, в том числе самые абсурдные вещи. <…> Здесь можно найти всевозможные сорта табака, белого хлеба и всего, что возможно вообразить: от бюстгальтеров до электропружин, от металлических раскладушек до военных наград со всеми сопроводительными документами, на которых ставят печати и подписи, чтобы покупатель мог зарегистрировать их на свое имя. Будто подчиняясь негласному уговору, толпа инстинктивно разделялась на зоны и отделы: здесь продается обувь, дальше – мужская одежда, после – старые ключи для неких замков. Пройдешь пару шагов – вот люди играют в карты, пройдешь еще полметра – здесь работает игорный дом. Еще имеется место для распития водки, место для продажи консервов и американского яичного порошка, а дальше – для выдачи советских паспортов [Там же: 131–132].

продается все, в том числе самые абсурдные вещи. <…> Здесь можно найти всевозможные сорта табака, белого хлеба и всего, что возможно вообразить: от бюстгальтеров до электропружин, от металлических раскладушек до военных наград со всеми сопроводительными документами, на которых ставят печати и подписи, чтобы покупатель мог зарегистрировать их на свое имя. Будто подчиняясь негласному уговору, толпа инстинктивно разделялась на зоны и отделы: здесь продается обувь, дальше – мужская одежда, после – старые ключи для неких замков. Пройдешь пару шагов – вот люди играют в карты, пройдешь еще полметра – здесь работает игорный дом. Еще имеется место для распития водки, место для продажи консервов и американского яичного порошка, а дальше – для выдачи советских паспортов [Там же: 131–132].

Во время войны с базаров, возможно, и исчезли «культурные развлечения», но популярные виды досуга остались. Осталась, несомненно, и противозаконная деятельность: одной из проблем многих базаров были сборища «преступных элементов», олицетворением которых стал незаконный оборот военных наград и краденых паспортов[524].

Как к взрывному росту неформальной торговли 1942–1943 годов приспосабливались правоохранительные органы? Учитывая стандартную реакцию этих ведомств на кризисы, можно предположить, что они ответили закручиванием гаек. И действительно, в июле 1941 года Наркомат юстиции и Генеральная прокуратура СССР выпустили распоряжение, расширяющее действие статьи 107 (спекуляция) и части 2 статьи 169 (мошенничество): теперь под их действие подпадала купля-продажа карточек. Однако по мере того как к мелкой торговле прибегало все больше граждан, росли и нравственные сомнения в отношении ее криминализации. К 1943 году высшие руководители обоих ведомств настаивали на смягчении политики не только и даже не столько потому, что из-за нехватки рабочей силы было невозможно обеспечить контроль над соблюдением законов, а потому, что считалось, что лишения предполагают изменение мер правосудия. Например, вот что сказал заместитель наркома юстиции И. А. Басавин о правонарушениях с карточками: