Какие выводы позволяет сделать рассмотрение несанкционированных поездок в рамках неформальной экономики 1930-х годов? Во-первых, общей чертой таких поездок было очень скромное количество товаров, которые закупались и перевозились за один раз. Мало того что провинциальным торговцам было трудно покупать товары оптом в столичных магазинах, так еще и товары, приобретенные таким способом, не должны были занимать в поезде много места, чтобы не вызвать подозрения. Во-вторых, целью поездок лоточников за товарами были не предметы роскоши или какие-то редкие предметы, а обычные повседневные товары. Люди прежде всего совершали поездки, чтобы приобрести для последующего употребления и перепродажи те товары, которые по правилам 1936 года было запрещено производить независимым кустарям. Другими словами, речь идет о товарах, которые не могли попасть на региональные базары законными путями. В-третьих, торговая деятельность, основанная на таких поездках, зачастую имела непрерывный характер: несмотря на то что несколько лоточников были задержаны после единственной такой поездки, многие другие совершали поездки неоднократно и вели свое дело месяцами и даже годами. Наконец, вероятно, что такая торговая деятельность, так же как и в период НЭПа, была вызвана не столько стремлением к предпринимательской деятельности, сколько бедностью. О мотивах торговцев трудно судить по источникам: разрозненные доклады дают понять, что значительный процент лоточников составляли «нетрудовые элементы», – но было ли причиной их незанятости то, что они считали мелкую торговлю более выгодным и комфортным занятием по сравнению с работой в социалистическом секторе, или дело в том, что они просто не могли найти работу? Среди домохозяек, которые в сталинский период составляли значительный контингент продавцов на рынках, очевидно, более распространенным был первый мотив. Однако, например, недавно освобожденные из заключения бывшие торговцы и кулаки, «общественно опасные элементы», которые «выглядели как нищие» и ходили от деревни к деревне, продавая расчески, пуговицы, ножницы и лапти в касимовской глубинке в 1937–1938 годах, стали заниматься мелкой разносной торговлей почти наверняка вследствие материальных трудностей[537].

С началом войны география снабжения претерпела изменения. Несмотря на то что поездки в крупные города за товарами продолжались и в 1940 году, а позже с новой силой возобновились в начале 1942 года, из-за нехватки продовольствия изменилось движение транспорта и условия торговли между городом и деревней. В феврале нарком Любимов докладывал Политбюро: «Тысячи граждан бросились в деревню, чтобы обменять поношенную одежду и подержанные товары на сельскохозяйственную продукцию»[538]. Несмотря на ужесточение паспортного контроля на въезде в крупные города и выезде из них, в небольшие торговые города, расположенные в радиусе 50 километров от более крупных, хлынули городские жители (рис. 10). В качестве реакции на эту проблему в Москве возник черный рынок проездных разрешений: согласно данным судебного отчета по делу о банде изготовителей таких документов, к весне 1942 года цена поддельного разрешения на выезд и повторный въезд в столицу варьировалась от полулитра вина до полулитра водки и пяти килограммов картофеля[539]. Очевидно, что люди не платили бы за пропуска, если бы не считали, что смогут окупить затраты на них, однако развал экономики сделал подобные расчеты рискованными. Можно было поехать на рынок за 35 километров от крупного города и обнаружить, что местные цены на молоко и картофель там не отличаются от городских [Moskoff 1990: 156–157][540].