Министр иностранных дел Великобритании Бальфур, в свою очередь, надеялся, что «большевики, вероятно, откажутся принять такие условия и тем самым поставят себя в очень невыгодное положение»[3871]. «Конференция на Принцевых островах задумана для того, — пояснял французский представитель в Сибири Реньо, — чтобы испытать большевиков и после демонстрации их непримиримости создать основание для широкой помощи в борьбе с ними»[3872]. На тех же ожиданиях строил свои планы У. Черчилль, который «заранее предвидя возможность отказа со стороны советского правительства принять условия союзников» готовил широкомасштабную интервенцию против большевистской России[3873].

Эти ожидания, по сути, превращали мирные предложения Парижской конференции союзников в провокационный ультиматум аналогичный тому, который Австро-Венгрия предъявила в июле 1914 г. Сербии. Он должен был легитимизировать интервенцию в Россию так же, как предыдущий «легитимизировал» агрессию Германии.

Но большевики сообщили о своей готовности «вступить в переговоры немедленно» «в любом месте», в том числе и «с любыми русскими политическими группировками», они были согласны и на нахождение «на той или другой части территории бывшей Российской империи, за вычетом Польши и Финляндии, военных сил Согласия или же таких, которые содержатся правительством Согласия»[3874]. Мало того большевики, по словам Черчилля, были «готовы идти навстречу желаниям союзных держав по вопросу об уплате долгов, о предоставлении концессий на разработку лесных и горных богатств, о правах держав Антанты на аннексию тех или иных территорий России»[3875]. «Примирительная позиция советского правительства, — подтверждал Ллойд Джордж, — не вызывает никаких сомнений»[3876].

Ленин сравнивал «Принцевы острова» с «Брестским миром»: «Когда мы ответили согласием на предложение конференции на Принцевых островах, мы знали, что идем на мир чрезвычайно насильнического характера»[3877]. Но когда «большевики ответили на это предложение согласием. Белые… с презрением его отвергли»[3878]. Белые правительства Архангельска, Омска и Юга России «отвергли любую возможность заключения какого-либо соглашения с большевиками, равно как и любые переговоры с ними»[3879].

Причина отказа «белых» от участия в конференции заключалась не столько в их непримиримости, сколько в том, что при любом варианте попытки установления демократической единой власти в России (например, при помощи Учредительного собрания) они неизбежно проигрывали выборы социалистам. Если Белые отказывались от единой власти, то тем самым закрепляли расчленение России, т. е. шли против своих принципов «Единой и неделимой».