– Ты сильно удивишься и обидишься, если узнаешь, кто стоит за теми фотографиями? – спросил я, подавая ей сигареты.

– Курт Мак-Феникс? – с горьким пониманием спросила она.

– И Роберт Харли.

И вот тут Мериен вдруг испугалась:

– Кто?!

– Он больше не тронет тебя, Мери!

……………………………………………………….

(Заметки составителя)

Далее вырвано сразу несколько страниц, и в целом текст грешит пробелами. Видимо, доктор Патерсон не рискнул выставить на всеобщее обозрение страдания любимой женщины и уничтожил ее подробный рассказ о событиях двухгодичной давности. Оставленные отрывки позволяют предположить, что Мериен Страйт знала о фотографиях, найденных у Харли, и о шантаже, возможно, она сама организовала порнографическую фотосессию с участием Сандры Тайлер, пытаясь таким образом рассорить ее с Куртом Мак-Фениксом. Мне пришлось поднять архивы судебных процессов тех лет, чтобы выяснить, что журналист, которого чуть не убил Мак-Грегор, был в приятельских отношениях с мисс Страйт; получив столь пикантные снимки, он решил воспользоваться ситуацией для собственной выгоды и стал шантажировать леди Тайлер. Сандра заложила свои драгоценности и поехала на переговоры с журналистом, но тот, взяв деньги, попытался ее изнасиловать. К счастью, по просьбе Мак-Феникса, за ней приглядывал Даймон Грег. Услышав крики леди, он ворвался в комнату и дальше, как полагаю уже лично я, случился один из неконтролируемых, страшных приступов ярости, которым подвержены все Бьорки без исключения. Впрочем, сам Патерсон в более поздних записях выдвигал предположение, что Мак-Грегори мог сесть в тюрьму вместо Курта, прикрывая своего сюзерена и родича, но эти доводы бездоказательны и выдают развивавшуюся в Джеймсе паранойю: в показаниях леди Тайлер на процессе весьма четко и недвусмысленно описывается заступническая роль Даймона Грега.

Джеймс в этих своих заметках попал в щекотливую ситуацию. С одной стороны он старался прояснить возможным читателям суть конфликта между Сандрой Тайлер и Мак-Фениксом, с другой стороны ему не хотелось бросать тень на женщину, которую он так любил и которой был предан до последней минуты. Отсюда проявившийся вдруг в дневниках стиль эдакого былинного сказителя, не свойственный обычной писательской манере Джеймса.

Дж. Й.

– Знаешь, Мери, я говорил с Робертом, он мне признался, что любил Александру, странно, я знал, что он бисексуал, играющий в гея, но он почти плакал, когда рассказывал о леди Тайлер.

– Ты просто никогда не видел Сандру, милый, никогда, тебе так повезло, – грустная улыбка и та давняя любовь в глазах, любовь, которая не умерла, которую не выжгла ненависть. – Тебе не понять того, что она делала с людьми, правда. Алекс была эфемерным существом, цветочным эльфом, практически ребенком, бесполым, невинным и развратным. Мы дружили с детства, и у меня просто не было шансов, мне нечего было ей противопоставить, совсем, любой мужчина, любая девушка рядом с ней казались ненастоящими, она одна была живая, яркая, как огонь. Я стала одной из первых ее жертв, нам было всего по десять лет, а она уже вытворяла со мной все, что хотела.