Он был свободным в этот уик-энд. Во всех смыслах, но так даже лучше, наконец-то можно быть собой, без прикрас, без ограничений. Но теперь нужно не думать. О том, что он проиграл. О том, что дальше пойдет один, налегке. Не думать о том, что чертов доктор в кресле напротив написал на доске «А+В», приглашая к диалогу. Диалога не будет, доктор Патерсон, да и не было никогда. А вы еще ответите за вашу шутку с поцелуем.

Он встает и берет в руки мел. Пишет уверенно и четко:

А+В = false.

Вот и все.

***

Полдня я потратил на то, чтобы расшифровать его «false». Нет, так-то я, конечно, понимал, что это ложь, подделка, но мы ведь говорили не на английском, я написал формулу, значит, он мне ответил в формульном виде. Легче от этого не становилось, смысл был ясен, но я должен был разобраться, предложить альтернативы, продолжить разговор хотя бы так. Возможно, в этом был единственный шанс.

Вечером я снова дернулся к Мак-Фениксу в надежде уговорить его выслушать; наивный, я грел себя надеждой, что вот сейчас мы поедем домой, и на Беркли-стрит я ему объясню, наконец, все, что должен.

Но меня ждал сюрприз: Курт уехал раньше. Я опоздал на каких-то десять минут, и он не стал дожидаться. Намек был очевиден, но я не послушал голос разума, я наплевал в лицо своей гордости, взял в подземном гараже свободную машину, – под руку попалась серая Мазда, кто тут мог ездить на Мазде, хотел бы я знать! – и поехал следом за Куртом, на Беркли-стрит.

Окна знакомой квартиры были темны, я долго звонил, потом открыл своим ключом, но дом действительно был пуст, настолько, что я почувствовал себя взломщиком и поспешил прочь. Я прошел в сквер, к платанам, уселся на скамеечке и сжал голову руками.

Отчего-то вспомнилось, что мне не удалось подсадить Курта на Вудхауза. «Как ты можешь! – смеялся я, зачитывая вслух отдельные главы. – Ты обязан это читать, Берти Вустер был твоим соседом!»

«Да отцепись ты, Джеймс, если я буду читать еще и про соседей, я свихнусь!»

Я сидел, курил и думал, пытался думать, пытался впитать энергию платанов, но даже привычные мысли о том, что вот рядом растет полтора миллиона долларов, пролетали как-то мимо мозга. Курт не ночевал дома. Как давно он не ночует дома? Где провел этот треклятый и все равно изумительный уик-энд? С кем он его провел?

Я сидел, курил и ждал. Ждал, когда эту благопристойную тишину взорвет взвизг колес «Ягуара», пусть только покажется, пусть только попробует кого-нибудь привести, урод озабоченный!

Я представлял, как расправляюсь с крашеной дурой, – кого еще мог снять этот мудак, – как вышвыриваю ее из дома. О том, что Мак-Феникс подцепил парня, я старался не думать, от этих мимолетных подозрений перед глазами вставали красные круги. Моей странной однобокой логики явно не хватало на вполне законный вывод: если я провел выходные в объятьях Мериен, отчего бы и ему не развлечься по-своему? Я снова забыл, что обещал не ревновать, дело было, в общем-то, и не в ревности, просто мне ясно дали понять, что я лишний, что я фальшивка. И я хотел посмотреть на того, кто пришелся ко двору.