Одна лишь труба.
Озадаченный, я прошелся по комнате со свечой и нашел источник свежего воздуха, идущего из стены. Небольшую черную щель за дымоходом. Теперь, с позиции нового знания, я видел, что он едва ли не вдвое шире дымохода в нашей спальне, и значит, передо мной потайной ход, коими славны все без исключения замки в землях Кемпбеллов.
Итак, Курт намеренно, в обход решения брата, выбрал покои, связанные тайным ходом с иными помещениями замка; он только что был здесь и разминуться со мной мог одним лишь способом: воспользовавшись потайным ходом. Не затем ли я был изгнан с королевского ложа, как досадная помеха планам государя? Жалкий фаворит, неуместный свидетель переговоров, извращенных утех или (ледяной ужас по позвоночнику) заранее продуманного убийства?
Куда вел этот ход? В покои Альберта? Прямиком в кровать герцогини?
Ведомый ревностью и тревогой я вновь сунулся, куда меня не приглашали, я стал искать рычаг, открывающий дверь, но хватило простого нажатия на панель, и она с тяжким стоном отошла в сторону, открывая зияющую черную дыру, идущую в никуда.
Кто-то неплотно прикрыл дверь?
Я не рискнул сунуться туда со своей дурацкой свечой; я вспомнил про карманный фонарик Мак-Феникса, перерыл его сумку в спальне, но фонаря не было. Вероятно, Курт захватил его с собой; я представил, как сталкиваюсь с лордом в узком коридоре, содрогнулся от воображаемых последствий, воочию увидев окровавленный нож в его руке; потом представил, что заблудился в этом замкнутом пространстве, самым идиотским образом угодив в ловушку, и очень живо нарисовал своим больным воображением, как лет через двести находят кости доктора Джеймса Патерсона, психиатра, успевшего кровью вывести на стене имя своего возлюбленного и убийцы…
Увы, даже столь красочные картины не остановили меня, не задержали на краю обрыва, ревность моя была столь велика, что застилала глаза и лишала рассудка.
Так вот зачем ты хотел избавиться от меня, Курт Мак-Феникс! Значит, я должен был уехать и развязать тебе руки?!
Слова герцогини всплыли в памяти и прочно обосновались там, никчемные слова, пропущенные мимо ушей, но оказавшиеся медленным ядом. Что у меня осталось в жизни своего? Вся моя жизнь была положена к ногам Мак-Феникса, ему действительно хватило бы и шага, чтобы растоптать ее целиком. Подошва ботинка, занесенная над головой умирающего психиатра, сумбурная картина чокнутого гения Роба Харли, мое незавидное будущее. Как допустил я, специалист, подобный расклад сил, отчего позволил пациенту подобную власть над собой, ведь он целенаправленно добивался мой рабской покорности! Верный пес Джеймс Патерсон, красивая игрушка знатного лорда!