Твоя любовь делает его слабым, какая банальная, какая печальная истина! Но это оттого, что он дорожит твоей любовью.

Он не пришел к тебе на помощь? Да, не пришел. Он знал, что рядом Гордон. Он верил, что успеет Тим. Но главное, он верил в тебя, Джеймс Патерсон, в то, что ты справишься, он знал это, до крови вонзая ногти в ладони, следя из узкого окна за ходом боя. Ты был рыцарем, Патерсон, ты представлял короля на ристалище, и пред его очами, с его благословением на челе ты не мог проиграть! Не вмешайся Гордон, не подоспей Тим, все равно ты должен был победить, твое копье, украшенное вымпелом Бьорка…

Тут я сбился, наконец, с патетики и захихикал, представив себе, как дерусь своим… хм… копьем, украшенным вымпелом и прочими, связанными исключительно с Бьорком, атрибутами.

Однако замок располагал к возвышенным мыслям и образам средневековья, а потому я додумал сюжет о рыцаре Джеймсе, победителе турнира, тотчас после битвы склонившем колени пред государем и получившем награду из монарших рук:

– Мальчик мой! Ты молодец, ты настоящее сокровище!

Такие дары нужно ценить, Джеймс Патерсон. Такие дары простым смертным даются нечасто.

Восторг короля.

И испуг короля.

В том, что Курт был напуган, я не сомневался. Он лучше знал своих проклятых родственников, да черт побери, я ведь и сам слышал от Анны, что она причастна к покушению на Курта, к подстроенной на шоссе аварии! И моя нелепая битва была делом ее прекрасных рук!

Психопатка на сорок баллов.

Да, Курт, ты знал, о чем говорил, как всегда, ты был прав: эта женщина уже перешагнула рубеж и была смертельно опасна, как гюрза, и ты не сомневался в том, что она снова ужалит, точнее, больнее, что она вновь атакует в слабое место. В меня.

«Уезжай, Джеймс!»

Да, Курт. Хорошо, я понял.

К дьяволу Слайта и мои обещания, к нему же дурную мою гордость. Я не буду усложнять ситуацию, нет, любовь моя, не буду тебя подставлять. Когда ты боишься, – страшно всем окружающим, ты начинаешь срываться и делать глупости, Анна способна кого угодно довести до точки кипения, что уж говорить о тебе! Особенно теперь, когда она нашла больное место, открытую рану, и будет бить по ней снова и снова, как били в древности катапульты в самую слабую башню крепости.

Не стал я твоим щитом, мой король.

Я уеду.

Завтра же уеду, едва проснусь. Даже завтракать не буду!

Я не могу подвести тебя, государь мой, счастье мое, мечта моя, это больно и трудно, но я уеду в Глазго и подожду тебя там. Лучше так, чем потерять тебя навеки.

Я отшвырнул окурок в камин и пошел в комнаты Курта.