Я люблю тебя, Курт! Пожалуйста, Курт, мы ведь вместе? Мы еще вместе, правда? Я потерплю, я готов начать с начала, я чертов пингвин, но я тебя люблю, и мы ведь еще вместе?!

Я стоял, кое-как укрываясь за зубчатой стеной, кутался в шарф, стараясь отогреть руки, смотрел на озеро, на горы и запрещал себе падать духом. Я не хотел, не собирался сдаваться, но когда поймал себя на мысли, что стою тут и жду Мак-Феникса, его тепла, его объятий, его тихой заботливой ругани, едва не расплакался оттого, что уже окоченел, а его все нет. Я могу сдохнуть, могу слечь в больницу с переломами или воспалением, а он продолжит свои светские танцы, он позволит искалечить меня, лишь бы произвести впечатление на родичей.

Признав справедливым данный вывод, я сделал все, чтоб хорошенько разозлиться и перестать страдать о непотерянном пока счастье. Ведь Курт всегда был таким, даже теперь, сделав пару солидных шагов мне навстречу, он оставался холодной мстительной тварью, предпочитал следовать логике, трезвому расчету, а не чувству.

Взглянув на часы, я обрадовался, что время моей прогулки на исходе, и можно идти в замок, в тепло, к камину и бренди.

В замке, поразмыслив, я решил подождать еще немного, не врываться в самый ответственный, может, момент и рискнул немного покурить в пресловутой малой гостиной, где попал вчера под перекрестный огонь любимых родичей Мак-Феникса. Я тщательно осмотрел помещение, прежде чем устроиться у приветливо мигавшего мне камина, но, слава Богу, никого не было, никто не подстерегал меня за занавеской, и можно было минут на пять расслабиться и отогреться. Когда зубы перестали выстукивать замысловатую дробь, я закурил бессчетную за этот вечер сигарету и посмотрел на дело с другой стороны.

В конце концов, с какой стати я расклеился? Какого черта развел сырость и ударился в депрессию?

Обозвали тебя чертовым пингвином, Джеймс Патерсон? Так чертов пингвин ты и есть! Упрямый и бестолковый.

Не ты ли ставишь его под удар, милейший доктор, не ты ли усложняешь ситуацию, накаляешь обстановку до предела, подставляясь, соблазняя Анну пробовать снова и снова? Не ты ли являешься той самой «ахиллесовой пятой» Мак-Феникса, в которую летят все стрелы? Он уязвим, Джеймс Патерсон, он уязвим тобой, он вынужден закрываться, защищаться, бить там, где предпочел бы отступить, его же дразнят тобой, его побуждают к действиям, чуть ли не за руку ведут к ошибке, к роковой оплошности, к срыву, и ты работаешь приманкой! Ты – его капкан, его ловушка, Джеймс, он этого не понимает, но рвется на волю, туда, где сможет драться, где сможет рыкнуть на облепивших его шакалов.