По лестнице я поднялся, как в дурных фильмах, прижимаясь спиной к стене и тыча во все стороны пистолетом, было так жутко, на этой скрипучей, забрызганной туманом лестнице, что у меня дрожали руки, и вся моя жажда жизни, все вменяемое, что во мне уцелело, бунтовало против каждой ступени, ведущей наверх. Я боялся, я был на пределе, но шел, шаг, еще шаг, какая длинная лестница, Господи, дорога в никуда, в туман, в смерть. Такая короткая лестница оставшейся жизни…

Мой хребет держался на идиотском упрямстве. Как некстати очнулся во мне безумный Джимми Мак-Дилан, с подвываниями ползший к телу сестры, зачем, ну зачем? Мне нужно было вернуться, мне нужно было вернуть в свой мозг перепуганного Джеймса, оставшегося где-то там, за входной дверью ждать полицию, но я шел наверх, щуря глаза и угрожая туману пистолетом, потому что в гостиной наверху слабо стонала Нелли Томпсон.

Я знал, что там ловушка, что эти звуки нарочно не дают мне возможности отступить, заманивают в дом, точно огни на болоте в трясину, но это знание не имело значения. Она была жива, и я прорывался к ней. Пахло кровью.

Я нашел Нелли Томпсон в гостиной. Она лежала в кресле, к ней вел жирный, смазанный кровавый след, и я из дверного проема, в котором застрял, прислонившись спиной к стене, видел ее, как картину в раме, прекрасно выстроенный портрет, ссадину на скуле, царапину на руке, в которой Нелли сжимала телефонную трубку, и кровавое пятно на боку, гораздо ниже сердца, поэтому она была жива, всего один, не смертельный удар, и нужно было бежать к ней, спасать, но рана была свежая, а я не видел убийцы.

Я знал, он здесь, Тим Питерс, в этом просчет, в том, что Питерс уже был в этой гостиной, когда я звонил, и Нелли говорила со мной, подчиняясь действию наркотика. Я предложил ему себя, и он принял замену, не стал добивать намеченную жертву. Он меня ждал, а я все мялся у входа.

Нелли смотрела со страхом и мольбой, и я шагнул к ней, пытаясь прочесть в ее лице подсказку, где он, Нелли, спрашивал я одними губами, скажи мне, я его убью, и мы спасемся! Что-то дрогнуло в ней, глаза затуманились, по щеке скатилась слеза, а губы искривились, точно она пыталась закричать и не могла, но этого не требовалось, я понял: маньяк за спиной.

Я развернулся, готовый стрелять.

Я слишком ожидал увидеть Тима. Я был готов увидеть даже Курта с ножом в руке.

На меня смотрел сержант Метвин и улыбался.

***

На краткий миг у меня камень с души упал: Слайт успел, полиция в доме, на краткий миг я поверил в счастливый исход. Предательский краткий миг.