Я отправился к лучшему учителю фехтования в Гранж, условилась ежедневно брать у него уроки, и брала их ежедневно в течение года. Затем в годовщину того дня, когда мне было нанесено оскорбление, я повесила на гвоздь свою сутану, оделась, как надлежит дворянину, и отправилась на бал, который давала одна знакомая дама и где должен был быть и мой противник.

Офицер действительно там присутствовал. Я подошла к нему в ту минуту, когда он, нежно глядя на одну из женщин, напевал ей любовную песню, и прервал его на середине второго куплета.

«Сударь, – сказала я ему, – скажите, вы все еще будете возражать, если я приду в известный вам дом? Вы все еще намерены угостить меня ударами палкой, если мне вздумается ослушаться вас?»

Офицер посмотрел на меня с удивлением и сказал:

«Что вам нужно от меня? Я вас не знаю».

«Я тот молоденький аббат, – ответила я, – который читает жития святых и переводит стихами».

«Ах да! – сказал офицер, насмешливо улыбаясь. – Что же угодно?»

«Мне угодно, чтобы вы удосужились пойти прогуляться».

«Завтра утром, если вы непременно этого хотите, и притом с величайшим удовольствием».

«Нет, не завтра, а сейчас же».

«Если вы требуете…»

«Да, требую».

«В таком случае – пойдемте… Сударыни, – обратился он к дамам, – не беспокойтесь, я только убью этого господина, вернусь и спою вам последний куплет».

Мы вышли. Я привела его на то самое место, где ровно год назад, в этот самый час, он сказал мне любезные слова, о которых я говорил вам. Была лунная ночь. Мы обнажили шпаги, и при первом же выпаде я убила его на месте…

– Торпеду в сопло! – произнес Дартин.

– Так как дамы не дождались возвращения своего певца, – продолжала Росс, – и так как он был найден на улице проткнутый ударом шпаги, все поняли, что это дело моих рук, и происшествие наделало много шуму. Вследствие этого я вынуждена была на некоторое время отказаться от сутаны. Шосс, с которым я познакомился в ту пору, и Басс, научившая меня, в дополнение к урокам фехтования, кое-каким славным приемам, уговорили меня обратиться с просьбой о плаще Клерика. Император очень любил моего отца, убитого при осаде Раса, и мне пожаловали плащ… Вы сами понимаете, что сейчас для меня наступило время вернуться в лоно церкви.

– А почему именно сейчас, а не раньше и не позже? Что произошло и что внушает вам такие недобрые мысли?

– Эта рана, милый Дартин, явилась для меня предостережением свыше.

– Эта рана? Что за вздор! Она почти зажила, и я убежден, что сейчас вы больше страдаете не от этой раны.

– От какой же? – спросила, краснея.