Глава стражи пополз, прижав к телу правую руку с оружием, а левой помогая себе передвигаться. Ратибор с Игуном последовали за ним в тёмный проём. Свет факела упал на симургов, что открыли ворота – у тех не было масок, и ничто не скрывало их лиц.

Ратибор вспомнил владельца Гамла Вамхаса, благородного Ирэма Дэг Горогита. Аристократа с внешностью могучего орла. За окованными воротами турич увидел цыплят. У подземных вырожденцев были короткие тупые клювы, громадные и как будто незрячие глаза, а на морщинистых головах едва ли можно насчитать больше тридцати пёрышек. И вряд ли дерзкий стражник скрывал под маской внешность менее жалкую.

Ведя гостей по каменному тоннелю, симург вдруг спросил:

– Почему ты решил убить Кэрмедею?

– Она на меня напала. И недооценила простого турича.

– Старым богам это свойственно. Джовита – другое дело. Он ещё молод и осторожен.

– Вам лучше знать.

Стражник что-то пробормотал на своём наречии, но Ратибор не стал уточнять – всё его внимание переключилось на огоньки, показавшиеся вдалеке. Коридор упирался в полукруглую арку, за которой начинался подземный город. Его улицы, звуки и суть таились за сводами, Ратибор не мог оценить обители симургов, пока провожатый не вывел путников из тоннеля. И тогда открылись мрачные катакомбы.

Прямо перед путниками возникла широкая лестница, ведущая вниз. От подножия её начиналась улица, по обе стороны которой к потолку тянулись проёмы домов. Одни были завешены тканью, другие зияли неприкрытыми проходами. Строивший эти катакомбы, должно быть, воображал, что симурги будут летать вдоль высоких стен, но нынешние обитатели ползали, словно насекомые. Кто-то пользовался натянутыми верёвками, а кто-то взбирался прямо по кирпичной кладке. Всюду происходило копошение.

Ратибор мог разглядеть происходящее благодаря светящему мху, поросшему на кирпичах. Света тот давал мало, так что видно было лишь силуэты, множество силуэтов, из-за которых словно бы двигались сами стены.

Путники шли по прямой улице, изредка им встречались ответвления. Построенные веками назад катакомбы расширили, но за неимением кирпича вырубили жилое пространство прямо в земле. По обе стороны простирались неровные пещеры, совершенно неотличимые от муравейников. Света в них было ещё меньше, видно было лишь хаотичное шевеление.

Но пусть город прятался от глаз в темноте, слышно было все его звуки. Камни хрустели под когтями симургов, раздавалось птичье карканье и клокотание, доносились разговоры и крики. И всё это множилось эхом, искажалось и превращалось в зловещую какофонию. Слыша ползающих симургов, Ратибор воображал мерзких жуков, в незнакомой речи мерещились угрозы, проклятия, а то и мольбы отправляемого на плаху.