Она обняла его двумя руками и притянула к себе.

Взошла луна и осветила зеленоватым светом ровную, в черных пятнах воду озера. От ветел к ним, покачиваясь словно на невысоких пологих волнах, пролетела бесшумная птица.

— Это сыч, они живут у нас на чердаке, — сказала Мария Гавриловна. — Ведь он — знаменитая птица Афины Паллады. Нам надо быть мудрыми. Я очень прошу вас: не рискуйте собой.

Корзунов нахмурился, ничего не ответил, взял под руку и повел к дому. Они простились не обменявшись поцелуем и разошлись по своим комнатам.

«Как ужасно все началось», — подумала не в силах заснуть Мария Гавриловна.

Ночь она спала плохо, просыпаясь, все время прислушивалась, ей все время казалось, что по дому кто-то ходит. Это мог ходить Корзунов, но что он может подойти к ее двери и осторожно постучать — ей и в голову не пришло. Заснула она далеко за полночь, когда третий раз подряд прошумел дождь, когда вскрикнула, прячась под навес, собака, а потом долго-долго с крыш в лужи под самым окном падали звонкие стеклянные капли. Когда проснулась, на дворе уже запрягали повозку, стучала сбруей, переступала ногами лошадь, негромко переговаривались Корзунов с Трофимом. Она быстро набросила на себя платье, спустилась. Корзунов стоял около повозки.

— Как хорошо, что вы поднялись, — сказал он, — есть одна вещь, которую я не успел сделать. Отойдемте в сторону.

Он нагнулся, вытащил из саквояжа какой-то пакет, тщательно завернутый и перевязанный шпагатом, они отошли на несколько шагов, и он, оглянувшись на возницу, сказал:

— Вот тут прикреплена записка. Пакет не вскрывайте. Я не успел его передать, человек, которому он предназначен, сейчас в отъезде. Вот адрес: Посошанск... улица... это номер дома. Фамилии нет, спросите просто Федора. Он моего роста, тоже — борода...

— А, вот и ты! А я уж было решил тебя не будить, уехать так, — это он говорил уже Всеволоду, который выходил, застегивая халат. — Я слышал, ты спал так неспокойно, ну, думаю, не буду тревожить, поеду. Простите меня за все, Маша, — он потянулся к ней лицом и, почти приблизив губы к ее уху, тихо добавил: — Если вернусь, мало ли что бывает, и потеряю ваш след, буду всегда приезжать сюда и приходить на берег пруда, вспоминать это лето и вас... Еще раз простите!

Губы их встретились. Всеволод отвел глаза, Корзунов торопливо пожал ему руку и, сказав: «Что поделать, прости и ты», — отступил к повозке. Возок дернул, возница щелкнул вожжами, лошадь повернула и направилась прочь. Когда повозка скрылась за первым поворотом, за темно-зелеными кустами боярышника, за облетевшей черемухой, за вторым поворотом, брат взял Марию Гавриловну под руку и отвел в столовую.